Читать «Казаки на персидском фронте (1915–1918)» онлайн - страница 202

Но милый мой, прости меня за это многословие. Зато я передал тебе немного своих, увы, невеселых мыслей.

Еще раз на прощание скажу тебе, если я тебе могу быть нужным, ради Бога только скажи, я моментально буду с тобою.

Что касается моих дел в Петрограде, то я, безусловно, доверяю моему старому другу Лаймингу. И поэтому думаю, что и там пока мое присутствие уж не так необходимо.

Ну, а за сим, нежно и крепко обнимаю тебя и мамочку, родные Вы мои. Будьте насколько возможно здоровы, не падайте духом. Когда-нибудь должны же настать дни радости и света.

Прощай мой милый. Будь Богом хранимый и ради самого Создателя береги свое здоровье.

Еще раз крепко целую как люблю. God bless you dear.

Дмитрий.

P.S. Дай Марии прочесть это письмо.

ГА РФ.Ф. 644. Оп. 1. Д. 170. Л. 49–70 об. Автограф.

№ 6

Тегеран. 18 сентября 1917 г.

Милый мой, родной папа.

Снова тебе волнения. Читал с ужасом и испугом, что тебя лишили свободы. Потом, когда справился через Бьюкенена, то вдобавок узнал, что у тебя был припадок желудочного недомогания! Неужели это повторение того, что было у тебя в прошлом году! Бога ради береги себя.

По газетам знаю, что поднят был вопрос о твоем отъезде за границу. Мне кажется, что это было бы лучшим выходом из создавшегося положения. Не все ли равно, каким термином назовут твой выезд: изгнанием или чем-либо еще. Но зато моя душа была бы спокойна, что ты дальше от этого котла. Следить со страхом за эпопеей ген. Корнилова! Нашелся все-таки человек, который, рискуя собственной кожей, решил перейти от слов, споров, заседаний, митингов и совещаний к делу! Нужно лишь поражаться, что только один такой нашелся генерал. А сидя тут вдалеке, мне кажется иногда, что там, в России, все посходили с ума. Ведь, действительно, только и читаешь, что про разговоры под тем или другим соусом. А о настоящем деле никто не думает. Даже среди членов Временного правительства не нашелся человек, который сумел бы действительно перейти от слов к делу. Все только спасают революцию, а о бедной России никто не думает. Где же русские люди, где патриоты, где Минин и Пожарский наших дней! Или действительно Россия достойна того, что в ней теперь происходит. Есть поговорка, что у страны всегда правительство его достойное. Пожалуй, это именно применимо теперь к нам!

Ах, родной мой, когда это Бог приведет увидеться снова? Когда это мы сможем откровенно потолковать? Я боюсь, что я делаюсь однообразным. Что в каждом письме я говорю одно и то же. Но что же делать, моя душа так полна этими мыслями, что невольно повторяешься.

Храни тебя Господь, мой близкий, мой родной. Крепко обнимаю тебя.

Твой Дмитрий.

ГА РФ.Ф. 644. Оп. 1. Д. 170. Л. 74–74 об. Автограф.

№ 8

Тегеран, 17 октября 1917 г.

Родной мой, милый мой папа.

Снова есть случай послать тебе несколько слов из далекой Персии, из поганого Тегерана. Я опять живу здесь, и снова все еще пользуюсь радушным гостеприимством милого Магling’a и его жены. И, конечно, я отлично сознаю, что мне тут во сто раз лучше, чем Вам в Петрограде. Но временами так страшно болит сердце за Вас, так меня безумно тянет к тебе, мой близкий, что нет сил. Уж наступит ли вообще такой день, когда я смогу увидеть и обнять тебя. Уж увижу ли я тебя когда-нибудь. Боже мой, как грустно бывает мне подчас!