Читать «Останется при мне» онлайн - страница 69

– Постараюсь помнить про это, если мои собственные планы мне не помешают.

Смех, потом молчание. Наконец Салли сказала:

– Не следовало нам так про нее говорить. Только представь, каково бы нам было без них.

– Представил, – отозвался я. – Для меня – Труды Беспросветные, для тебя – Тоска Зеленая. Я ей желаю, чтобы все ее планы осуществились. Чтобы у нее было семеро детей, все с коэффициентами интеллекта сто шестьдесят или выше. Чтобы последние четыре были девочками. Чтобы они росли в этом большом доме в Мадисоне, а каждое лето проводили в Вермонте в компании двоюродных и троюродных, и любили мать, и уважали отца, и хорошо учились, а потом стали послами во Франции.

– Аминь, – подытожила Салли. – Я ей передам твои пожелания, хорошо?

– Передай, пожалуйста, – сказал я.

Нет, Салли не была одинока. И то, что порой отвлекало нас друг от друга, отвлекало, насколько помню, лишь ненадолго. Мы любили нашу жизнь, мы почти не переключались с нее на что-либо другое – разве только когда митинги в поддержку Испанской республики рябили застойные университетские воды и беспокоили власти штата, или когда губернатор Фил Ла Фоллетт выдвинул предложение, внушавшее тревогу своим фашистским звучанием, или когда истеричный, пенящийся голос Гитлера по нашему радио напоминал нам, что мы идем по шаткой доске, ведущей от мирового экономического кризиса к возможной мировой войне.

Нам было не все равно. Мы жили в те времена, в какие жили, а они были тяжелыми. У нас имелись интересы, большей частью литературные и интеллектуальные, но порой, что было неизбежно, и политические. Однако память приносит оттуда прежде всего не политику, не тяготы существования на сто пятьдесят долларов в месяц и даже не мои литературные труды, а проявления дружбы: вечеринки, пикники, прогулки, полуночные беседы. Изредка выдававшиеся вольные часы шлют мне из прошлого свои приветы. Amicitia сохраняется лучше, чем res publica, и как минимум так же хорошо, как ars poetica. Так во всяком случае мне сейчас кажется. Лица друзей – вот что освещает мне те месяцы.

В первых числах ноября я взялся за роман. Остановиться, начав, я не смог бы, даже если бы захотел. Я писал каждое утро, писал вечерами, по субботам, по воскресеньям. Черновой вариант был готов через полтора месяца, и за рождественские каникулы, работая без перерыва, я его отредактировал. Через два дня после Нового года я отправил рукопись в издательство.

Будь я старше и умнее, я потратил бы на книгу не два месяца, а два года. Одной из причин спешки было глупое удовольствие: я бью рекорды, у меня каждая минута на счету! Толстея и тяжелея от недели к неделе, рукопись радовала меня, как скупца кубышка. Ритуалы работы были для меня священными, нерушимыми ритуалами жизни. Мне кажется, я верно припоминаю, что утром, когда отнес готовый роман на почту, я вернулся домой и вместо того, чтобы отпраздновать завершение труда, употребил час, остававшийся до занятий, на то, чтобы начать рецензию на чью-то книгу.