Читать «Прорыв начать на рассвете» онлайн - страница 162

– Приезжайте, Иван Денисыч. Всегда вам рады! – Лида сидела у окна и сияла, как румяное солнышко. Что-то её с этим человеком объединяло.

Начальник управы достал из сейфа печать и пристукнул удостоверение. Ничего пока подписывать не пришлось. И слава богу.

– Выдаём пока временное. Потом обменяем на постоянное. С фотокарточкой. Как положено.

Дорога назад показалась Воронцову длинной-предлинной. Ему стыдно было за то, что пришлось тянуться перед начальником управы, пристукивать прикладом винтовки и отвечать ему, как в строю, терпеть его презрительный взгляд и делать вид, что ничего не замечает. Когда подъезжали к деревне, он всё же не удержался и спросил Лиду:

– У тебя что, с этим, с начальником, что-то было?

– Ой, да ничего! – засмеялась Лида. – Сватал он за меня когда-то, давно уже, своего племянника, а маманя отказала. Так он с дядей Захаром потом неделю на мельнице жил. Стыдно было назад возвращаться. Он всех обнадёжил. А тут… С дядей Захаром они с тех пор друзья – не разлей вода.

– Всех ты тут с ума свела, – усмехнулся он.

– Вот только ты нос воротишь, – с той же усмешкой ответила и она.

Выехали в поле. Пшеница ходила волнами, так и колыхалась дымчатым морем с золотым тучным отливом. Воронцов подсел поближе к Лиде и сказал ей, дыша в самую шею:

– Лида, сестрица, помоги мне бежать. А? Век помнить буду. Век благодарить. Ну? Что тебе стоит отпустить меня?

Она отпрянула, натягивая вожжи:

– Что ты! Что ты такое говоришь? Помолчи и больше про это не смей заговаривать! Помнить ты будешь… Что мне с твоей памяти? Ваша память до калитки. Помнить он будет…

Поле проехали молча. В лесу, на сырой дороге, заросшей чередой и мать-и-мачехой, перехлёстнутой прохладными тенями берёз, она остановила коня и сказала:

– Беги.

Они смотрели друг другу в глаза. В какое-то мгновение Воронцов действительно был готов ринуться в лес и бежать в сторону солнца. Направление он уже давно определил и обдумал, как пойдёт. Там, на солнечный полдень, был фронт. Но увидел глаза Лиды, полные слёз, и швырнул винтовку в солому.

– Ты-то, может, и уйдёшь… А меня дядя за такое не пожалеет. В село сошлёт. Ты не знаешь, что это такое. В казарме полы мыть. Это у него такое наказание. Мужиков – в яму, под наган. А бабья казнь другая. На полы. На неделю. Сперва к немцам, а потом к нашим кобелям на потеху. Оттуда только в петлю дорога. Теперь понятно тебе? Дядюшка только с виду такой добрый.

До мельницы ехали молча. Когда телега загрохотала по настилу моста, просыпая вниз, на каменистую быстрину, струйки нагретого песка, истёртого ободами телег в пыль, с мельницы выбежала Геля и издали закричала:

– Жених и невеста! Тили-тили-тесто! Жених и невеста!

Воронцов почувствовал, что краснеет. А Лида, откинув голову и уронив с тугих чёрных кос, собранных вокруг головы, белый лёгкий платок, заливисто смеялась. Геля скакала вокруг телеги, пугала коня, рвала из-под ног какие-то белые тусклые цветочки и траву и забрасывала ими Воронцова и Лиду. А ту слова блаженной, казалось, нисколько не смущали…