Читать «Дом, который построил...» онлайн - страница 53

Когда в шестом классе добавился второй язык – французский, Толик взвыл и запросил пощады. Отец побагровел от злости и вытащил из антресолей кусок телевизионного кабеля, вместо обычного ремня. Бил с сердцем, не щадя, не глядя.

Мать не пожалела, не вступилась.

Она слабо понимала, зачем все эти, ненужные на ее взгляд, траты на репетиторов, зачем спецшкола и неясным миражом маячивший впереди, какой-то непонятный для нее МГИМО. Зачем вся эта морока, если и так все хорошо, дом – полная чаша? Чего еще желать? Она никогда не мечтала о журавле, имея свою синицу в руках. Всяк сверчок знай свой шесток, – внушали ей с детства и она хорошо усвоила урок. Но таково было желание мужа, а муж для нее значил все. Муж – это был ее Бог. Муж – это безбедное настоящее, это светлое материальное будущее и обеспеченная старость. Муж – это шубы и бриллианты, море и новая машина. Муж – это святое… и она без колебаний встала на его сторону.

Родители ее были люди простые и понятные, со своими предсказуемыми событиями и поступками. Мать, посудомойка, и отец, простой работяга, проводили дни, похожие один на другой. По выходным отец традиционно напивался, жутко скандалил и распускал руки, а в воскресенье, очухавшись, также традиционно вымаливал у жены прощения, то прося его, то требуя, то угрожая. Люська – посудомойка, бывшая лимитчица, наделенная недурной внешностью и бойким характером, неожиданно «залетевшая» от любимого удальца, не пожелавшего на ней жениться, не взяла на душу грех детоубийства, а подсуетилась и быстро окрутила едва вернувшегося из армии пацана, неказистого, зато с такой лакомой и заветной столичной пропиской.

Девочка родилась на удивление крепенькой для семимесячной, что было бы вовсе и неудивительно, если знать правду. Семимесячной она лишь значилась в медицинской карточке, а на самом деле исправно прожила в материнской утробе положенные девять месяцев от своего настоящего, а не названного, зачатия до рождения. Муж, хоть и простак, но что-то такое подозревал, буквально нутром своим чувствовал, и в сильном подпитии обзывал жену дурными словами, но вот доказать ничего не мог, а поводов к ревности она никогда в жизни ему, надо признаться, не давала. Вот только других детей больше не хотела и не родила ему, втайне страшась, как бы не пострадал ее первенец, кукушонок.

Жили они нормально, как все, считая копейки, временами скандаля до драки, потихоньку тащили с работы все, что плохо там лежало, и на что не положил глаз кто-то другой, выше них стоящий в несложной иерархии таких же маленьких и незаметных людей.