Читать «Философия возможных миров» онлайн - страница 247
Александр Куприянович Секацкий
Любой протагонист этого класса сочетает формально взаимоисключающие качества, так как или масштабно разыгрывает свои допущения относительно начальной точки отсчета своей вменяемости, определенным образом согласующейся с системой вещей через феномен собственной телесности, как Кьеркегор и Ницше, или организует критическую позицию своего Иного, ретроактивно достраивающую начальные допущения до объективно противоречащего им вывода, как Кант и Витгенштейн. В результате образуются контаминации парных конструкций, открытые для расширений. Кант сопряжен с Лемом, своим двойником на оборотной стороне своего мышления.
Последняя дискурсивная связка особенно близка интенции Секацкого сопрягать два пограничных потенциала. В силу полной самоотчетности в безупречной организации мышления Канта, в силу гениальной художественной дерзости Лема. То, что Кантом подразумевается и пускается в отход мышления, разыгрывается Лемом через два столетия как продуктивное допущение. В полученный состав добавляется
Александр искусно объединяет две системы рассуждений, позиционируя их как условно противоположные. Таких сборок несколько, их можно было бы свести в рубрику «Открытый масштаб человекомерности». В статье «Аскеза и суверенность» это Ницше и Кант, традиционно считающиеся антагонистами.
Слуга и Господин с подачи Гегеля существуют как концептуальные персонажи в одной раскладке противоречия, рождающего состояния аскезы и суверенности. Но, допускает Секацкий, противоречия с течением времени становятся не столь очевидными и образуют экзотические коннотации. Теперь бес это тот, кто более аскетичен, чем аскет. Слуга теперь это тот, кто незаметно контролирует господское либидо. Ницше, положим, презирает
Но «перенос трансцендентного в себя» приводит к субверсии вины. Секацкий замечает, что появляются более тонкие весы формального принципа, из которого следует поступок, а это уже продуктивная часть категорического императива. Целеполагание в обоих случаях генерирует предметность интенции перепрофилируя саму Природу. Та к в состав категорического императива входят формальные условия возгонки инертной материи.
Подобная концептуальная раскладка в исполнении Секацкого исполняема и в режиме понимающего считывания, поскольку дает возможность расширений области ее конкретных применений представителем совокупной аудитории, внимательно следящим за Индексом подлинности автора. Тезис Секацкого о том, что категорический императив как предписание «до востребования» имеет зону манифестации и зону затемнения, куда не может проникнуть простая причинность, будет развернут проницательным читателем. Тот увидит, что в предложенной перспективе Ницше и Канта начинает дополнять Станислав Лем.