Читать «Философия возможных миров» онлайн - страница 245

* * *

С того времени условия производства знаков незаметно трансформировались. Сейчас, когда всякая перверсия постигнута и автоматизирована, а власть, равнодушная прежде к болтовне умников, предъявляет претензии к исполнителю слов, – мы сталкиваемся с настойчивыми попытками со стороны институций вновь заботиться об идеологической составляющей жизни в целом, то есть отвечать за тайну речи.

Что это, как не последняя стадия войны авторов – битва сверхавторов со сверхграфоманами? В минувшую эпоху постмодернизма авторы свободно соседствовали, проникая иногда в зону своего Иного, что бывало мило и полезно. Ныне идет борьба за нулевую степень письма, обеспечивающую неотличимость плута от гения. Как свидетельствует Владимир Мартынов, роман «Война и мир» был впечатляющей атакой со стороны литературной империи, пытающейся полностью заместить реальность словами. Теперь все мы находимся в пустыне реальности, легко повторяющей рельеф подлинности.

Индикатором «свой / чужой» в пространстве неразличимости становится тонкий тест на соответствие сверхавтора последней степени совершенства. Исполнитель письма и речи берется перехватить инициативу интерпассивности у медиальных курьеров, работающих под прикрытием. Исполнитель соревнуется с двойными агентами медиальности, специалистами по вялой витальности, критиками и галеристами, экспертами по современному искусству и его теоретиками. Все они понимают мудрость как вечный двигатель, работающий на топливе знаковых дифференций, а письмо – как игру с потенциально бесконечным набором двусмысленностей.

Эта война рассыпается на парные поединки самых искусных гистрионистов, один из которых соединяет разъединенное, чтобы подставляться, а другой разъединяет соединенное, чтобы смываться. «Делай что хочешь, но подчиняйся» – такая интерпретация категорического императива становится базовым принципом бесконтактной софистики совокупного Акунина… Скрытый вызов, брошенный вестниками неразличимости всем, кто подставляется, должен быть принят, а местом, где ведется непрекращающаяся борьба, становится, как в «Джонни Мнемонике», подвешенная в медиальной пустоте площадка символических операций, совершаемых в реальном времени смыслополагания, формально совпадающим с медиальным.