Читать «Утро красит нежным светом... Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов» онлайн - страница 2

В 1998 г. в издательстве «Флинта» вышла первым изданием книга Ю.А. Федосюка «Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века». В ней автор рассказывает о тех чертах культуры и быта прошлого, упоминания о которых могут быть непонятны нашему современнику при чтении русской классики. Вот названия некоторых глав этой книги: «Народный календарь», «Меры и веса», «Как одевались», «На чем передвигались», «Быт и досуг». Внимательный читатель легко заметит, что книга, предисловие к которой он читает сейчас, немного похожа на книгу «Что непонятно у классиков», даже названия глав перекликаются друг с другом. Перед вами тоже своеобразная энциклопедия особенностей быта прошлого – прошлого, гораздо более близкого к нам по времени, но тоже во многом уже забытого.

Завершая это предисловие, хочу сделать одно необходимое предупреждение. Книга «Утро красит нежным светом…» была написана в самом начале 1990-х годов. Многое в Москве за это время переменилось, и потому читателю следует иметь в виду, что то «сейчас», о котором пишет автор, – это чаще всего «сейчас» 10-летней давности, а не наш сегодняшний день. При подготовке книги к печати я стремился не перегружать ее примечаниями, но там, где это совершенно необходимо, все-таки сделал их.

М.Ю. Федосюк

1

Начало

4 августа 1925 года во дворе дома № 8 по Казарменному переулку в Москве случилось маленькое, но очень важное для меня событие: к подъезду № 1 подкатили сразу три извозчичьи пролетки с нашим семейством (пять человек), встречающими и с самыми необходимыми вещами. Остальное следовало багажом. Резинотрест, где работал отец, которого перевели из Ленинграда в Москву, предоставил нам отдельную квартиру из четырех небольших комнат.

Ехали мы с Ленинградского вокзала, который в ту пору по традиции всё еще называли Николаевским, хотя официальным именем его было Октябрьский. После прямолинейного, строгого Ленинграда, относительно тихого, благодаря мостовым, сложенным из деревянных торцов, Москва оглушила грохотом повозок, удивила прихотливыми поворотами кривых улиц, суетливым многолюдьем.

Мы поднялись на второй этаж, на один лестничный пролет, и вошли в квартиру № 3. Тут же была раскупорена бутылка шампанского по случаю сразу двух событий – новоселья и 43-летия отца. Последнее подтверждает дату, когда из недолговременного ленинградца я превратился в москвича. А было мне пять с половиной лет.

Ровно через 16 лет, 7 августа 1941 года (как писал поэт Самойлов – сорок скверного года), из той же квартиры, по той же лестнице, я, недоучившийся студент, с повесткой в кармане и с рюкзаком на плечах отправился на призывной пункт. Оглянулся на дом, на подъезд не без грусти: вернусь ли?

Через четыре года, 3 сентябре 1945 года, вернулся – из Германии, в тот же подъезд, ту же квартиру, неразрушенную, неуплотненную, с тем же составом семьи. Повезло, как не многим из моего поколения.

Пусть не обманут эти начальные, сугубо личные строки читающего: далее последует не автобиография (мало кому интересная) и не исповедь (никем не требуемая). Буду писать не о себе, а о своем времени» быте, Москве, какой я её помню в детстве и юности. О незаметных подчас изменениях в жизни города, страны, судьбах соотечественников. Но не по книгам или другим письменным источникам, а через призму собственной памяти. Потому что личная память, не излитая на бумагу, умирает сразу же с человеком, написанное же «мой прах переживет и тленья убежит». Без памяти даже самых обычных, рядовых людей нет полноценной истории. Официальная же история, как правило, социологическая схема. Это дама очень важная, она пренебрегает мелочами. Лес из могучих стволов, с листвой, но без отдельных листочков, с фауной, но без конкретных птичек, насекомых, белочек. А ведь в них-то главная прелесть леса.