Читать «Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе» онлайн - страница 253

В начале 1969 года произошло странное событие, нарушившее размеренный ритм заключенного. Фельфе сообщили, что к нему с визитом прибыл некий господин, желающий переговорить с ним по одному важному вопросу. Охрана доставила Фельфе в комнату для свиданий. Навстречу ему поднялся хорошо одетый элегантный мужчина лет пятидесяти. Не называя своего имени, он сказал, что уполномочен «сильной и влиятельной группой» предложить Фельфе написать мемуары о его сотрудничестве с советской разведкой. Гонорар — полмиллиона марок. Они будут положены на его имя в любом банке мира и, как только рукопись будет готова, их можно будет сразу получить. Единственное условие договора — после освобождения из тюрьмы Фельфе не должен оставаться ни в ФРГ, ни в восточноевропейских странах, а поселиться на жительство где-нибудь в нейтральной стране. Незнакомец долго говорил о том, что Фельфе нечего делать на Востоке, если он не хочет столкнуться там с большими трудностями и оказаться ненужным человеком. Слова загадочного незнакомца вызвали невольную улыбку у Фельфе. — Почему вы считаете, — спросил он, — что я окажусь ненужным на Востоке. Ведь, по мнению суда, я обладаю высоким интеллектуальным уровнем. Неужели это не ценится на Востоке? Потом, чего ждете вы от моих мемуаров? Чтобы я от всего отрекся и позволил своим заказчикам дать броский заголовок в газеты: «Советский супершпион порывает с Москвой!» Я никогда не соглашусь, чтобы мое имя было использовано для такого рода сенсации».

Незнакомец, который, наконец, представился господином Байером, убеждал Фельфе не спешить с выводами, все хорошо взвесить и вернуться еще раз к этому разговору.

Шло время, Байер больше не появлялся, но эта необычная беседа не выходила из головы Фельфе, который хорошо понимал, что она не была случайной. Он строил пирамиду своих рассуждений и пытался понять, предвестником каких именно событий был этот разговор. Возможно тех, которые смогут в корне изменить его судьбу. Тюремный календарь был раскрыт на 16 февраля 1969 года. «Это было уже после окончания моего рабочего дня в переплетной мастерской, — вспоминает Фельфе. — Охранник вел меня подземным переходом в здание тюрьмы. Неожиданно ко мне подошел управляющий тюремной типографии. «Пойдемте со мной обратно в мастерскую», — сказал он. Мы подошли к его кабинету. Управляющий сказал, чтобы я его подождал, и один вошел в помещение. Оно хорошо просматривалось — стены и дверь были стеклянные. Взяв со стола толстый бухгалтерский журнал, управляющий начал куда-то звонить. Краем уха я услышал, что он узнает о количестве моих рабочих дней. Я весь напрягся, пытаясь не пропустить ни одного слова. Господи, неужели речь идет обо мне. Еще в декабре из намеков моего адвоката я понял, что принимаются меры по моему освобождению и что, видимо, очень скоро оно последует. Но мысль, что это может быть так реально после семилетнего заключения, взволновала меня до крайности. Вместе с управляющим мы прошли в административное здание, где старший охранник проводил меня в кабинет директора тюрьмы.