Читать «Заклание волков. Блаженны скудоумные» онлайн - страница 205

— Нет, ты был прав, Фред. Я рада, что ты раскрыл мне глаза. Рада.

Тем не менее, я продолжал извиняться, но Карен продолжала не желать слушать меня. Тогда я перешел к обсуждению второй причины своего звонка, и Карен сказала, что с радостью укроет меня еще раз. И вот я у нее.

— Почти уверен, что за мной не следили, — объявил я, входя в гостиную. — Вот почему я так долго добирался. Заметал следы, и все такое.

— Постигаешь науку мастерства, — с улыбкой похвалила меня Карен. — Расскажи, чем ты занимался с тех пор, как ушел отсюда.

— Ой, да ты не поверишь.

Но она поверила. Поверила всему. Ее очень позабавил рассказ о добровольной отключке доктора Осбертсона. Она с округлившимися глазами слушала изложение истории профессора Килроя. Слегка содрогнулась, когда я поведал ей, как отыскал Гаса Риковича. И возмутилась не меньше моего, узнав, как со мной обращались в кутузке.

В конце моего рассказа раздался дверной звонок, и Карен пошла узнавать, кто пожаловал. Мы оба услышали грубый сердитый голос:

— Это Джек. Впусти меня.

— Нет, — ответила Карен и зашагала прочь от домофона.

Звонок принялся заливаться снова.

Я сказал:

— Слушай, Карен, я, право слово, не хочу вставать между…

— Не волнуйтесь, Джон Элден, — ответила она, садясь рядом со мной на диван. Когда раздался третий звонок, Карен спросила:

— Итак, чем займемся сегодня вечером?

Глава 34

Занимались мы в основном болтовней. Точнее, болтал я, а Карен внимательно слушала, поскольку была наделена этим редчайшим в наши дни умением. Думаю, моя словоохотливость отчасти объяснялась страхом: я боялся, что, стоит мне прекратить вещать о моих бедах, и Карен тотчас начнет глаголеть о своих, а у меня не было особого желания внимать печальной повести о любовном треугольнике с вероисповедальной гипотенузой.

Говорил же я главным образом о деньгах.

— Они не принесли мне ничего, кроме горя, — несколько раз повторил я.

— Ничего, кроме бед и треволнений. И не думаю, что когда-нибудь плоды этого богатства будут разнообразнее.

— Да, но отдавать их было бы неправильно, — ответила Карен. — Ты верно говоришь: по большому счету они тебе без надобности. Но… ну… не знаю… Кажется, что, отказавшись от них, ты позволишь этому миру победить себя.

— Это пустяки, — сказал я. — Во мне нет мученической жилки. Я не одержимый. Окажусь на лопатках — позову на помощь дядю.

— Ну, а куда ты денешь эти деньги, если не оставишь их себе?

— Не знаю. Отдам на благотворительность. Может, обществу заботы о заключенных, если они пообещают рассылать бандероли со снедью по всем городским тюрьмам. Или Красному кресту. Жаль, дядя Мэтт сам этого не сделал.

Пусть бы тогда Коппо срывали зло на Армии спасения.

— Это несправедливо, — сказала Карен.

Собственно, вот и весь разговор. С вариациями и перепевами. Мы поддерживали его целый вечер. В каком-то смысле я был согласен с Карен: отдать деньги — значит, признать поражение. Но что проку в гордыне? Мне эти деньги не нужны. По сути дела, я даже не хочу их. Так не глупо ли идти на поводу у собственного упрямства и оставлять себе богатство, обладание которым сулит верную гибель?