Читать «Мы не должны были так жить!» онлайн - страница 341

В то время Кедров держался еще весьма прилично, приютил в институте несколько преследуемых инакомыслящих, не позволил тронуть партсекретаря Плоткина, облыжно обвинявшегося в «сионизме». Мое дело обсуждалось на бюро, тогда также приличного состава. Хотели ограничиться «принятием к сведению» моих объяснений, посланных мной в ЦК и содержавшихся и в моем письме в редакцию «Диалектики». Однако я сам порекомендовал бюро вынести мне выговор (без записи в личное дело) за допущенную мной оплошность, так как я знал, что в ЦК не успокоятся и «дело» будет передано в райком. Оплошность в самом деле с моей стороны имела место: когда я получил номер журнала (не помню в каком именно месяце 69 года), я не ознакомился с этим резюме, а потому и не написал опровержения. Бюро так и сделало, а через год выговор с меня сняли.

Но все это дело произошло в апреле. А в октябре того же года я выступил на второй Всесоюзной конференции по методологическим вопросам кибернетики с докладом «Кибернетика, научно-техническая революция, строительство коммунизма и человеческий прогресс». Конференция происходила в большом зале московского Дома ученых, вместившего не менее 600 человек. Открывая ее, председатель Научного совета по кибернетике при Президиуме АН, академик А. И. Берг (по национальности швед, бывший адмирал царского флота, не утративший человечности), отметил, что я был первым в Советском Союзе, кто выступил в защиту кибернетики. Берг сослался при этом даже на вышедший в США (в 1966 г.) сборник «Social Impact of Cybernetics» («Социальное воздействие кибернетики»). Пользуясь случаем, отмечу, что мои работы по философии естественных наук довольно часто привлекали к себе внимание западных философов. Так, известный «советолог» неотомист Бохеньски, в своей классификации советских философов, зачислил меня в «аристотелики». А в книге прогрессивного автора Л. Р. Грахама «Естествознание и философия в Советском Союзе» (Нью-Йорк, 1972), обо мне пишут как о недогматическом ученом. Нечего и говорить, что в глазах официальных «блюстителей» типа Константинова и Митина, все это равносильно ордеру на арест.

В своем докладе я указал сначала на то, что термин «кибернетика», более чем за две тысячи лет до нашего времени, употребил Платон в смысле умения управлять не только кораблем, но и искусства управления вообще, и что в 1843 году к тому же термину обратился Ампер, рассматривавший кибернетику как политическую науку об управлении. Когда же в 1948 году Винер написал свою книгу «Кибернетика», то хотя он и предостерегал от чрезмерного оптимизма относительно возможности быстрых успехов в приложении кибернетики к обществу, однако сам тут же продемонстрировал ее применимость к нему.

Винер воздерживался от применения кибернетики к социальным наукам не столько из-за трудностей математического характера, сколько потому, что он – как он писал – опасался, что «в мире Бельзена и Хиросимы» польза от новой науки не сможет «предупредить и перевесить наше невольное содействие концентрации власти (которая всегда, по самим условиям своего существования, сосредотачивается в руках людей, наиболее неразборчивых в средствах)». Винер понимал, что «выход один – построить общество, основанное на человеческих ценностях, отличных от купли-продажи».