Читать «Мы не должны были так жить!» онлайн - страница 339

Я отметил, что эта принципиальная установка, направленная как против уравниловки, так и на «постепенное выравнивание всех заработных плат и жалований во всех профессиях и категориях», была включена Лениным в программу партии, принятую на VIII съезде, и что в то время как «спецам» платили по 3 тысячи рублей в месяц и больше, Ленин получал партмаксимум – 500 рублей.

Наконец, я описал два особенно запечатлевшиеся выступления Ленина. На собрании партработников Москвы, организованном МК в честь 50-летия Ленина, где присутствующих угощали – по тому времени роскошно – ломтиком хлеба с селедочной икрой или одним кружком колбасы и стаканом сладкого чая, Ленин пожурил секретаря ЦК Мясникова за «разбазаривание продовольствия». А в коротком ответном слове на приветствия, он высказался против всяких празднеств личных юбилеев. И в диссонанс с царившим на собрании приподнятым настроением, Ленин неожиданно высказал тревожную мысль, что «партия может теперь, пожалуй, попасть в очень опасное положение – именно в положение человека, который зазнался». Это выступление Ленина вызвало у всех нас недоумение, не было нами понято. И только много лет спустя, после смерти Ленина, его предостережения становились понятными.

А вот второе выступление Ленина исключительной важности. Оно состоялось летом 21 года на 3-м конгрессе Коминтерна. Как работник Коминтерна, вдобавок готовивший себя для подпольной работы в Германии, я прямо-таки глотал все, что происходило на конгрессе. Вот тогда навсегда врезались мне в память слова Ленина: «Мы не должны скрывать наши ошибки перед врагом. Кто этого боится, тот не революционер. Наоборот, если мы открыто заявим рабочим: «Да, мы совершили ошибки», то это значит, что впредь они не будут повторяться».

И я заканчивал свою статью: «Ленину, как и многим революционерам, принадлежавшим к старой большевистской гвардии, не было дела до личной славы, до личного благополучия, почестей и постов. Их занимала лишь победа подлинной коммунистической идеи, ее осуществление в жизни трудящихся масс. Он страшился мысли о возможности повторения того, что – как он писал – «не раз бывало в истории с учениями революционных мыслителей и вождей угнетенных народов и классов в их борьбе за освобождение», когда «после их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для «утешения» угнетенных классов и для одурачивания и, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его».