Читать «Пожиратели» онлайн - страница 107

– Без бутылки под боком ты не знаешь, как жить! – съязвил женский голос.

Шепот.

Ипсилон выглядывает в проход.

Около подъема на лестницу ждет старуха. Исчез аккуратно выглаженный костюм, сменившись сероватой пеленой, съедающей дряхлые ноги, покрытые сеткой голубовато-сиреневых вен.

Лицо без косметики обнажает нечеловеческие черты, пару ярко-голубых глаз.

Морщинистый палец взметнулся вверх, подзывая к себе.

* * *

Во сне Матвей почувствовал нарастающий страх. Он вырвал его из дремы мощными руками и тряс-тряс, пока мужчина не вскрикнул.

Подпрыгнув на кровати, Матвей, тяжело дыша, огляделся.

В изголовье кровати стоял мальчик.

Сквозь него просвечивались стены и комод, и сам по себе он был невесом, поэтому нет ничего удивительного в том, что ему удалось пробраться даже в сон Матвея – его задуло вместе с повеявшим ветерком.

– Кто ты? – тревожно спрашивает мужчина.

Мальчик молчит.

Тело его совсем тонет в молочной дымке, иногда поднимающейся всполохами к плечам и к шее.

И, поймав очертания очередного такого всполоха, Матвей все понимает.

Теперь нет ничего удивительного в том, чтобы дети, принесенные в жертву, приходили к нему по ночам. Он видел их во всем: в глади воды, мелькнувшие перекошенными лицами; в блеске разложенных на столе столовых приборов; в матовой поверхности своей кожи.

Он был с ними. Они были им.

Застрявший дух, неупокоенный на земле, не нашедший места на небе.

Он находился там, где время останавливается, и стрелки часов замирают вне циферблата. Его отправили к богам, а боги – со своей серой справедливостью – не смогли найти ему места.

Он явился этой ночью перед кульминацией всего, и Матвей нутром чувствовал, что ничем хорошим это не закончится.

Мужчина молча смотрел в угасаемые в пространстве глаза до того момента – и даже позже – когда весь мальчик исчез, оставив в воздухе едва заметный молочный след, а в голове – неясные вопросы.

– Кто ты?

Кто ты?

Утром Алена и Гриша собирались провести день, разрешая накопившиеся дела.

Матвей хотел попросить их остаться, но не решился нарушить покой влюбленных, нежно сжимающих ладони друг друга. Как и в случае с церковью, у него здесь не было власти.

Уже намного позже, сотрясаемый древним страхом, Матвей укорит себя в том, что не осмелился попросить Алену перенести плановое УЗИ.

Оставшись в одиночестве, мужчина постарался занять себя чем-то – повытаскивал с десяток книг с книжных полок, но так ни одну и не открыл. Они немым укором лежали на диване обложками вверх, беззубыми ртами скалились, грозясь обрушить на карму человека весь свой гнев.

Как говорят, самое тяжелое время – время перед бурей, и покой никак не шел.

Матвей заварил себе горький кофе, размолов пористые темно-коричневые зерна в порошок и сварив в турке землистый напиток, приготовил яичницу с аппетитно поджаристыми краями и жидким желтком.

Странно, что в яйце созревает птенец такой же желтый.

А еще – желтое солнце.

Кто знает, может, в какой-нибудь из дней скорлупа нашего мира расколется, и вся эта фантасмагория из планет, черных дыр, поясов астероидов вытечет в новый, более сложный мир.