Читать «Тихие выселки» онлайн - страница 89

Польстил Калязин Низовцеву. «Ишь, шельма, как подъехал: ты, Андрей Егорыч, выкрутишься! Нет, постой, я должен крутиться, нервы расходовать, а тому манна с небес».

Джинн все-таки высунул голову.

— Выходит, прав секретарь парткома Алтынов, вы, наверно, его не знаете, он при вас секретарил в другом хозяйстве, выходит, я поторопился со стройкой. Сначала бы в этот титульный список попал… лет через пять, то есть когда здесь ни одной живой души не осталось бы, фундаменты развалились бы, потом сидел бы сложа руки, ждал, когда кто-то построит комплекс. Так мне и надо, торопыге. Не жилось тихо-смирно, инициативу проявил, а она, инициатива-то, хлоп по затылку.

— Я понимаю вас, в другой бы раз вы радовались, что вам за короткий срок удалось так много сделать. Знаю, что людей не хватает. — Калязин взял Низовцева под руку. — Уехала в город доярка Антонова, Прасковья Васильевна, кажется, ее так зовут. Я в Малиновке, к моему стыду, не успел всех людей узнать, Антонову помню: занозистая бабенка, но работница со страстью, с рвением. Уехала комсорг. Может уехать молодая доярка, что недавно замуж вышла за электрика.

Низовцев был готов убить деда Макара. «Проклятый балясник, наболтал, ну, что за народ! Будто не видит, какие красавицы стоят». Андрей Егорович все-таки гордился дворами. Глубже упрятал джинна, притворно вздохнул:

— На будущий год, как вы говорите, стройку включат в титульный лист, комплексом нарекут. Дадут и стройматериалы, и механизмы, наверно. А людей никто не даст.

— Вы сами каким были, когда Кузьминский колхоз принимали?

— Конечно, большая разница между тем товарищем Низовцевым, что после армии колхоз принял, и вот этим, что теперь с вами разговаривает, — не очень уверенно ответил Низовцев. — А что?

— Значит, изменился, и, понятно, к лучшему. А колхозник, по-вашему, не изменился?

— Нет, почему, — запротестовал Андрей Егорович, пытаясь разгадать, на что намекает Калязин, — люди в деревне изменились. Они стали жить лучше, богаче: в домах стиральные машины, велосипеды, мотоциклы, легковушки появились, телевизоры. Но тут какой-то парадокс: раньше жили при керосиновой лампе, стирали белье в корыте, никаких телевизоров не знали, а из села не уходили. А ведь и в городе не перед всяким райские врата отворяются.

Над полями светлыми волнами беспрепятственно тек воздух. В перелесках сквозь голизну чернодеревья зеленели молодые сосенки. Низовцев щурился на сосенки — больно непривычно они зелены глубокой осенью — и думал. «Вот и он не знает ответа на мой вопрос, и никто не знает, видно, время само все решит: не может быть, чтобы хлеб растить было некому, — без хлеба нет жизни человеку на земле».

А Калязин добавил:

— В душу сельского человека мало мы заглядываем, не знаем как следует, чем жив человек.

— Что это за душа такая особенная у него? — не без подвоха спросил Низовцев. — Что это она у него за привередница такая? По мне она самая обыкновенная.