Читать «Белорусы: нация Пограничья» онлайн - страница 148

— ...У вайну хадзілі па дзярэўне, храсты стаўлялі... У ночы мужчыны храсты пастаўлялі. I там ля кладбішчаў у нас дарога была. I там пастаўлялі. А бабы сабраліся, і ў насручнікі ткаліўночы, напралі i ткалі... І ўжэ павесілі, каб напроціў вайны. За адну ноч усё гэта рабілі. Ніхто не спаў. Сабраліся ў адзін дом. А гэтак хадзілі вечарамі пад крыжы ды ўсё маліліся. Такое адзін раз было. Так згаварыліся. Сабраліся бабы ткаць ручнікі, а мужчыны храсты ставілі. Я прала ў тую ноч. Ці дапамагло, Бог яго знае? Засталася дзярэўня (жительница д. Загритьково, 1928 г.р., АС.2005).

Эти архаические обряды («абудзённікі») свидетельствовали об исчезновении последних надежд на «своих», на человеческую помощь. У «абудзённіках» проявилась вся сила «традиционного общества», которое внешне разрушалось под давлением эпохи модерна, но продолжало жить как миф, интуиция, вера. Нерациональное восприятие мира «прорастало» через рационализм модерна.

Если существование партизан было связано с наличием лесов, то старосты и полиция — это повсеместное явление. Старосты обычно были «своими» (часто до войны они занимали должности председателей колхозов) (B04M.KKW/AS). Старост выбирало как местное население, так и назначали немцы из мужчин, что оставались в деревне. Часто это были инвалиды или, как заявили в д. Гривец (Маслаковский сельский совет), «обычные нетрудоспособные» (B04M.Hryw.MZS/NS.0S). Оценка деятельности старосты полностью зависела от характера взаимоотношений, которые сложились между ним и деревней. Встречался как позитивный образ спасителя (Праз яго мы выжылі), так и негативный образ (Баяліся слова сказаць, каб незабіў). Старост в отличие от полиции не всегда отождествляли с немцами. Часто припоминали, что он отвечал за хозяйство...

— Каму харошы, каму плахі, усім не ўгадзіш (B04M.Len.MPM/NS.0S);

— Быў падусі бочкі гвоздзь, i для партызанаў, i для паліцаяў (B04M.Abr. Jad/NS.OS).

В воспоминаниях о партизанах очень часто возникали также «полицейская тема». Анализ устных воспоминаний жителей белорусско-российского Пограничья позволяет утверждать, что образ полицейского не имеет однозначной характеристики. Люди припоминали разные пути и разные причины, которые приводили односельчан в полицию. В частности, в полиции можно было оказаться в результате немецкой мобилизации (забіралі сілай, каб у партизаны не пайшлі). Иные пошли добровольно, рассчитывая на материальные выгоды (бивала прыдуць, i што хочуць адбяруць). Но обычно оценка полиции также зависела от отношения последней к сельчанам:

— Як яны аднасілісь да народу, так i народ — да ix (B04M.Hryw.MZS/ NS.OS).

Безусловно, записанные устные воспоминания не дают оснований для широких обощений на тему отношения партизан к населению белорусских деревень. Но они однозначно опровергают тезис советской пропаганды о «всенародной поддержке» партизанского движения и заставляют усомниться в выводах уже современных историков, что «в абсолютном большинстве взаимоотношения партизан и местного населения были чрезвычайно благородными» .