Читать «Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю» онлайн - страница 4
Андрей Балдин
Разумеется, сам по себе год не растет, тем более не раскладывается, как короб. Это происходит в нашем воображении, мы так воспринимаем прибавление и убывание света. Но наше восприятие также подчинено некоторому закону развития, стало быть, и оно может быть «расчерчено», разложено на определенные стадии роста.
Начинается эта московская аппликация очень просто. В начале года на чистый лист бумаги (поле времени) ставится точка.
Лучше представить черную школьную доску и на ней точку, поставленную мелом. Так легче обозначить появление света. Очень просто: это первый в нашем году праздник: точка есть единица, «корпускула» света — Рождественская звезда.
Точка-звезда появляется из кромешной тьмы (темного поля времени) в самые короткие дни года, в конце декабря. С нее начинается отсчет светового года. Его стартовый пункт —
*
Дальше ставится вторая точка. В московском календаре ее отыскать нетрудно. Это
Христос
Этот праздник в том или ином виде существует в большинстве календарей.
У Москвы языческой — Москва не вполне еще избавилась от воспоминаний о язычестве — был свой праздник встречи, соответствующий по календарю Сретению. Это Масленица: встреча двух сезонов, зимы и весны, зазывание весны, выкликание солнца. Церковь христианизировала Масленицу, как и множество других древних праздников. Масленица превратилась в «неделю сыропустную и мясопустную», начало Великого поста. Так Масленица оказалась в кругу
И тут все просто — так просто
Рассматривая этот праздник, мы наблюдаем две точки — две стороны, двух участников события. Символ Сретения — «двоица». И далее: от одного к другому участнику события протягивается невидимый
Год только начинается: «двоящийся» праздник Сретения стоит в календаре как будто в одном шаге от Рождества. Время в Москве, окаменевшей за зиму, понемногу приходит в движение, делает первый шаг.
Я, художник, геометр, рассматриваю «праздник двоеточия» как некую пространственную фигуру и нахожу, что его устройство весьма разумно; он устроен точно по законам моей «праздной» геометрии. В нем видна простая последовательность: от «однозвездного» Рождественского праздника мы переходим к «двоящемуся», лучистому Сретению. Год все еще мал, но он уже прибавил в числе измерений. В этом смысле февральское Сретение представляется своеобразным «детством» года.