Читать «Високосный, 2008 год» онлайн - страница 79

Так Надежда Сергеевна стала теперь для него этим самым шумовым фоном против Гудина и Ляпунова – решил философ.

И вот теперь Платон решил изменить тактику взаимоотношений с Гудиным. Постараться с ним вообще не общаться и не разговаривать.

Но когда тот будет задираться и оскорблять его, то бить гада словом метко и беспощадно.

И на работе Платон как-то осадил болтуна:

– «Ванёк! Занялся бы ты делом! Глядишь, и шиздить бы меньше стал!».

Да! В моё отсутствие Иван Гаврилович так нахлебался моей работы, что теперь стал ещё лютей меня ненавидеть, не разговаривая со мной, и бурча по любому поводу, придираясь при этом, боясь меня! – сделал Платон вывод.

А-а! Значит, в моё отсутствие Надя ставила меня в пример Гаврилычу, как самого быстро соображающего! Так что теперь всё понятно! Он пытается доказать обратное! В моё отсутствие Гудин, видимо, лишний раз убедился, что они без меня не могут. И случись чего, например, если будет сокращение штата, он будет первым кандидатом на увольнение, а не я! – домыслил он.

Вот потому, злыдень, и взъелся на меня в бессильной злобе, пытаясь как-то уколоть, уесть, унизить! – добавил Платон к своей мысли.

Ведь плебеи всегда громко разговаривают, даже кричат, пытаясь хоть этим возвыситься над патрициями, или вообще, над другими, хотя бы над пролетариями! – вспомнил он суть сентенции древних римлян.

Да, в этот високосный год не повезло не только с погодой. Однако Платон не унывал. Ему было грех жаловаться.

И не только потому, что он был оптимистом, но и события повернулись так, что в чём-то ему компенсировались потери, то есть повернулись в положительном плане.

Он почти два месяца отсутствовал на рабочем месте и хорошо отдохнул не только от самой работы, но и от своих коллег по ней. Платон это заметил после возвращения из отпуска и больницы. Его отношения с коллегами по работе стали какими-то другими. Гудин, например, не допускал теперь по отношению к Платону амикошонства и не поддавался на его шуточки и прибауточки. А Алексей, тем более, не тяготел к общению с Платоном.

После отпуска и больницы Платон понял, что теперь Гудин сдружится с Алексеем, но против него. Хотя самому Алексею было наплевать на Гудина, на то, что тот заискивает перед ним. Ведь никакой практической пользы он от этого не получал. Ему было лишь приятно ощущать своё превосходство над стариком.

Надежда даже как-то спросила Платона:

– «А что ты теперь называешь Гаврилыча и Лёшку дружками? Небось, ревнуешь?!».

– «Да ты что?! Мне наоборот, хорошо! Говно теперь отлипло и уплыло от меня!».

– «А ты теперь с Гудиным, что? Не общаешься?» – пыталась всё же прояснить вопрос начальница.

– «Конечно! Я с низкими людьми не общаюсь! А общаюсь только с благородными, рождёнными во благе, а не в грехе, как он! Причём дважды в грехе! От немца и внебрачно! А проще говоря, в двойном грехе! У Гаврилыча не русский характер. Нет в нём благородства и широты русской души, а только одна немецкая пунктуальная расчётливость».

Надежда Сергеевна, как начальница и женщина, старалась сразу, в зародыше погасить возникающий, или искусственно раздуваемый конфликт между мужчинами, точнее между сладкой парочкой и мужчиной.