Читать «Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов» онлайн - страница 400

Чтобы скрыть свое неумение делать то, чего он до сих пор чуждался, и научиться упущенному, Яков Гаврилович ввел систему консилиумов. Время от времени на собрании клиницистов института заслушивался доклад лечащего врача о состоянии его больного, и после обсуждения утверждался диагноз. Еще раз консилиум выслушивал врача, когда он предлагал оперировать больного. Снова скрещивались мнения и истолковывалось по–разному течение болезни. У каждого клинициста был свой опыт, свое понимание заболевания, и обсуждение затягивалось надолго. Яков Гаврилович внимательно выслушивал каждого, никого не перебивал и не позволял себе шуток. Решающее слово принадлежало ему. Он говорил обычно последним, и всегда его заключение было интересно и умно. Все восхищались его проницательностью и тонкостью анализа, и никому в голову не приходило, что искусству разбираться в состоянии болезни Яков Гаврилович научился у них. Первое время он старательно выслушивал всех и не совсем уверенно выбирал одну из точек зрения. Подучившись, он стал больше себе позволять — опровергать других и утверждать собственное мнение. Одного только Студенцов себе не позволял: поучать, красоваться и ради меткого словца отказываться от правильного решения.

19 

Пока Елена Петровна болела, в институте произошли большие перемены. Некоторые вести о них доходили до нее и во время болезни, кое–что рассказывал ей Андрей Ильич, но больше всего поразил ее сам Студенцов. Увидев его мельком в палате, она вначале подумала, что он все такой же, без перемен. «Без перемен» означало, что Яков Гаврилович по–прежнему руководит институтом, присутствует и выступает на конференциях, болезненно воспринимает чужие успехи, не выносит противоречий, блистает остроумием, а в общем — не плохой человек. На докладе Ванина Яков Гаврилович растрогал ее проявлением дружбы к приезжему врачу. Она долго потом вспоминала «умного медведя», взгромоздившегося на трибуну, и даже сохранила некоторые из рисунков, сделанных во время доклада. На одном из них он был изображен косолапым, в модном костюме, с усами и бородкой, снисходительно взирающим на аудиторию. Доклад не понравился Елене Петровне, он показался ей «сплошной философией» — чем–то абстрактным, несовместимым с практическими нуждами врача.

Первый визит ее к Студенцову принес с собой много неожиданного.

Яков Гаврилович тепло принял ее, поднялся навстречу и, не выпуская ее маленькой ручки из своей ладони, усадил рядом с собой.

— Рассказывайте, что нового, — своим приятным голосом произнес он, — давно с вами не виделись.

После короткой беседы на общие темы он заговорил женщине–враче, которую в клинике не любили.

— Не пойму я Анну Ивановну, что она за человек. С больными суха, официальна, не улыбнется, добрых и любезных врачей называет «миловидниками». А между тем внимательна к диагнозу, безошибочно предвидит течение болезни, требовательна к себе и к другим. Расспрашиваю знакомых, оказывается, она и дома такая же «льдина–холодина». Что она, замужем?