Читать «Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие» онлайн - страница 165

Странная затея между прочим пришла ему в голову: задумал он обратить свой дворец в монастырь, выбрал из опричников 300 самых лихих, назвал их иноками, себя игуменом, князя Вяземского келарем, Малюту пономарем. Поверх своих блестящих кафтанов они надевали черные монашеские рясы, на головы скуфейки, или тафьи. Рано утром, в четвертом часу, царь ходил с царевичами и Малютою на колокольню и благовестил. Опричники-иноки под страхом наказания спешили к заутрене. Служба длилась до 6 или 7 часов. Царь в церкви сам пел, читал, молился и так усердно бил поклоны, что на лбу его оставались часто синяки. В 8 часов начиналась обедня; в 10 часов садились за братскую трапезу, за которой братия пила, ела досыта: всякого яства, вина и меду было вдоволь. Во время трапезы царь стоя читал вслух из поучительных книг или Библии, обедал сам он позже. Во время обеда любил беседовать со своими приближенными о вере и выказывал при этом очень большую начитанность и память. После обеда дремал или отправлялся в темницу смотреть на пытки; казалось, они забавляли его; нередко он возвращался с пыток веселым, разговорчивым, шутил. В 8 часов шли к вечерне, затем в десятом часу царь удалялся в свою спальню; здесь три слепца-сказочника по очереди рассказывали ему сказки, пока он не засыпал. Вскоре после полуночи он просыпался и начинал день молитвою…

Случалось, что в церкви царю делались доклады, и он тут же во время богослужения отдавал приказы — иногда насчет пыток и казней. Бывали случаи, что по приказу его иноки-опричники, даже не сбросив с себя монашеских мантий, вскакивали на коней и с дикими криками неслись грабить двор какого-нибудь опального боярина и чинить над ним кровавую расправу.

А. Литовченко Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею

Свою жизнь царь разнообразил время от времени объездами, посещал монастыри, осматривал крепости, тешился охотами; особенно любил он медвежью травлю. Когда являлось в Москву какое-нибудь важное иноземное посольство, он приезжал сюда и торжественно, во всем величии своей власти, принимал послов в Кремлевской палате.

Митрополит Филипп

Когда все в трепете и в ужасе притихло пред страшной царской грозой; когда бояре даже у себя дома не осмеливались выразить вслух свой страх и скорбь, опасаясь слуг, часто доносивших и клеветавших на своих господ; когда все трепетало пред опричниками, жадно стерегущими свою добычу, тогда неожиданно раздался на Руси смелый голос, осуждавший непомерную жестокость царя. Беспредельна была власть государя: он был волен в жизни и смерти каждого подданного своего; правда и суд были в его руках; но и над ним была высшая Божья правда. Во имя этой-то правды и заговорил митрополит Филипп.