Читать «Утраченная Вселенная (отрывки)» онлайн - страница 13

Когда он вышел, Каспар засмеялся.

* * *

Именно в этот период я применил новые методы для раскрытия загадки устройства моей находки. Я испытал некоторые способы, какие обычно используются при попытках узнать секрет происхождения и роста живой клетки, в частности, стал составлять питательные растворы, и один из них дал результат, о каком я не смел мечтать.

Два цилиндра, из тех, что лежали с месяц в растворе № 8, начали увеличиваться в объеме, расти наподобие кристаллов. Они раздулись, стали похожими на гигантские чечевицы, и, наконец, начали отслаиваться, обрастать слоями, как обрастает так называемый японский гриб. Отделенные от материнского цилиндра слои продолжали свой рост и деление.

Тогда я еще не успел сделать из этого наблюдения никакого вывода. Но позже, накануне ареста, одна мысль словно молнией осветила все особенности моей находки. Мы, на земле, размножаем наши знания при помощи печатных станков. Там, откуда пришли эти цилиндры, очевидно, научились размножать знания, выращивая подобия дисков. Техника моей находки проявляла способность поддерживать и воспроизводить самое себя.

Каспар же, как ребенок, взял и разбил часы, чтобы посмотреть как они сделаны. Он этого не узнал, а часы больше не ходят. Цилиндров уже почти не оставалось.

Я все-таки не мог сдержать улыбки, увидев, как он, бедняга, вспотел, когда понял, что мой «странный плод» можно было бы размножить, сделать цилиндры и диски достоянием библиотек на всех континентах Земли.

Понятно, Кноппа смущало не то, что он обокрал все человечества. Но ему не очень-то приятно было сознавать, что он своими руками сжег, уничтожил реальное государственное имущество, нанес своему райху огромный, невозместимый ущерб находка-то ведь была вещью неповторимой, уникальной. И кроме того, а это главное, еще не рассекреченной. И вот это все уничтожено. Кто должен быть за такое дело в ответе? Кто так спешил неизвестно куда и неведомо за чем?

Я уж доставил себе удовольствие, я постарался втолковать ему, вбить в него сознание вины. Мне кажется, была минута, когда Каспар готов был просить у меня пощады, униженно, как просит школьник, боясь, что его высекут.

Но очень быстро он спохватился, опомнился. На лицо вернулась краска. Нижняя губа презрительно оттопырилась. Я чувствовал, что в уме он перечислял мои «грехи» — Фрида, дружба с Валленштейном… Этого достаточно, чтобы… Он сплюнул, вытер со лба пот и сказал:

— А я-то думал, ты изречешь нечто дельное, стоящее внимания…

Каспар небрежно свистнул, закурил. Он явно передо мною хорохорился, бодрился:

— Но ты, однако, упорно продолжаешь бредить, — добавил он. Кнопп встал, выпрямился и четким шагом, как на параде, прошелся по лаборатории.

— И, в таком случае, черт с тобой! — резюмировал он.

Дверь захлопнулась, и я остался один. Очевидно, Каспар теперь постарается ускорить развязку. Я ему больше не нужен, скорее даже вреден, опасен.

* * *

Я не буду заниматься описанием пыток, мучений, издевательств, которым подвергают нас, заключенных, в концентрационных лагерях. Отмечу только, что и в этой области изобретательность не знает границ.