Читать «До свадьбы доживет» онлайн - страница 37
Галина Марковна Артемьева
Прошлась по контекстам и ассоциациям.
Сделала вывод:
Некоторые слова напрочь обгадили!
Второй вывод:
С особо прекрасными и манящими словами такое чаще всего и происходит.
Что делать? Можно ли загаженные слова отмыть?
А если нет, то как с ними быть?
Ответа на этот вопрос у Луши пока не было. Она просто размышляла, составляя их перечень, и только.
Рассуждения и доказательства возникали у нее только на базе собственных впечатлений и разрозненных примеров из жизни.
Важнейшим принципом, положенным в основу отнесения слова в разряд загаженных Луша порешила считать ощущения вони и гадкого привкуса, возникающие при произнесении определенных слов, а самым серьезным индикатором являлось ее собственное чутье, подсказывающее «верю – не верю». Лично ей этого хватало.
Список медленно, но неуклонно пополнялся. Несчастные понурые слова так и выстраивались в довольно длинную очередь, чтобы оказаться в ее словарике.
Свобода.
Честь.
Достоинство.
Совесть.
Долг.
Верность.
Всех не перечесть. Над каждым она подолгу думала, даже в айпед записывала свои рассуждения. Сделала для себя вывод: каждого, кто смеет употреблять эти слова, рассчитывая на отклик в сердце слушателей, надо наказывать в особо изощренной форме, пытать этими самыми словами денно и нощно, как в китайской тюрьме когда-то пытали равномерно и бесконечно падающими на темя человека каплями воды.
Но самым смердючим оказалось слово «любовь». Это слово гнало людей на подвиги и на смерть. Им, этим потасканным словом, лгали, крушили жизни, устраивали подставы, отнимали последнее. Особенно гнусной силой оно начинало обладать во взаимодействии с еще одним засранцем – словом «свобода». Эти негодяйские слова, окрыляющие наивные сердца, так многих сбили с толку!
Вот и отец. Талдычит свое: любовь, свобода выбора, жизнь одна, судьба, душа…
– Пап, – сказала как-то Луша, – ты будь счастлив. Просто будь счастлив и все. Не доказывай никому ничего. И не старайся отнять. Раз уж тебе такое счастье привалило с твоим невидимым градом.
– Ты мала еще рассуждать, – обиженно огрызнулся отец.
Ну, ясное дело – мала.
Зато она была совершенно не мала, когда приходилось врезать замки в дверь ее комнаты и комнаты, которая когда-то служила маме хранилищем ее коллекций. А как иначе? Дочка Кати Аня почему-то считала возможным залезать в Лушин стол, рыться в ее шкафу, брызгаться ее духами.
– Это ребенок! Дети живут просто и безыскусно, – повторял отец в ответ на просьбы дочери предотвратить эти вторжения в ее личный мир, – И пойми, наконец, это не просто ребенок, это твоя сестра. Отныне и навеки.
Он всерьез нес эту пургу про сестру! Ему так хотелось, вот он и сделал сестрами тех, кто ими никогда и ни при каких условиях не станет. Он не понимал, что режет Лушино сердце. И не желал сам себе признаться, что врет. Врет – и себе, и дочери. Ну, какая Анька ей сестра? Мелкая гадючка, которая, пользуясь предоставленной свободой, роется и пакостит в чужом доме. И вырастет из нее настоящий питон, способный заглотить все, что только пожелает. Если бы она хотела быть Луше сестрой, разве так бы себя вела?