Читать «Записки Анания Жмуркина» онлайн - страница 166
Сергей Иванович Малашкин
— Закройте! — крикнул Прокопочкин.
Первухин оглянулся.
— Ой-ой, музыки боитесь! Какие нервные! — бросил он добродушно и прикрыл осторожно дверь.
Никто из нас, прибывших недавно с позиции, не ответил Первухину. Вошли сестра Смирнова и санитары с носилками, остановились у койки Алексея Ивановича. Когда санитары подняли его и стали класть на носилки, он очнулся и застонал:
— Ыыы… Ыыы, ыыы…
Санитары молча понесли раненого в перевязочную. Потом, спустя несколько минут, вернулись с ним и, уложив его на койку, взяли Семена Федоровича. Из темного рта этого юноши вылетали ухающие, похожие на крик выпи, стоны:
— О-о-о!
Не стонал один Евстигней, когда санитары укладывали его на носилки. Задрав острый землистый нос, он смотрел неподвижными, как бы вываренными глазами в потолок. Зато я, Синюков и монашек, стараясь не смотреть на Евстигнея, начали стонать сперва тихо, потом громче и громче.
— Мы не прикасались к вам, а вы уже захныкали, — заметила ласково Смирнова, остановилась у койки Синюкова и стала ладонью гладить его лоб. — Жмуркин, как чувствуете себя? — поглаживая лоб Синюкова и бросив взгляд на меня, спросила она.
— Благодарю, сестрица, — постукивая зубами, ответил я. — Вот только в ушах и в теле гул… будто под кожей у меня разлит кипяток.
— Не выдумывайте, — сказала строго Смирнова. — Никакого кипятка у вас под кожей нет. А в вас и вот в нем, — показала на Синюкова, — живут маленькие детки и капризничают.
Открылась дверь — и на пороге высокие и красивые сестры Гогельбоген. У младшей — газеты и журналы «Нива», «Лукоморье», «Солнце России». Они подошли к столу и поздоровались с нами. За ними следом — Стешенко и Пшибышевская. Сестры сели на стулья. Обе Гогельбоген ближе к монашку. Стешенко и Пшибышевская остановились у стола. Стоны раненых затихли. Синюков смотрел на Смирнову. Семен Федорович скосил глаза на стол, на котором белели газеты, журналы и пачки папирос, — его принесли из перевязочной в одно время с Евстигнеем. Монашек свесил ноги с койки, накинул на плечи халат и прижал раненую руку к груди. Его голубые глаза блестели, как новые гривенники. Толстые сизые губы глупо и растерянно улыбались. Прокопочкин повернулся на бок, лицом к нам. Алексей Иванович лежал на спине, его глаза провалились и были закрыты. Из его груди вылетало хлюпанье. Землисто-восковой нос Евстигнея неподвижен, а щетинистые рыжие усы, растущие вверх, шевелились.
«Дышит», — подумал я о земляке, и мне стало страшно.
Младшая Гогельбоген раскрыла «Ниву».
— «Он принес мне алые цветы», — прочла она громко и подняла темные бархатные глаза от журнала. — Чудесное стихотворение. Хотите, я вам прочту его вслух? — обратилась она к монашку, Синюкову и к другим раненым.
— Прочтите, — попросил за всех раненых Прокопочкин. — Мы давно не слыхали хороших стихов.
Младшая Гогельбоген стала читать:
