Читать «Записки Анания Жмуркина» онлайн - страница 130
Сергей Иванович Малашкин
— Ты много читал? Кого?
— Много, но только имен не помню, — уклончиво ответил я.
Глаза Игната вспыхнули, стали необыкновенно глубокими, а на лице хрупкой зябью солнечных веток заиграла, забегала ярче улыбка.
— Хорошо, — протянул он и стал читать:
— Всё?
— Всё, — ответил Игнат. — А вот начало другого:
— Какие же это стихи, — сказал Соломон, — от таких стихов лопнут ушные перепонки. Это какой-то бред!
Игнат ничего не ответил, он только мрачно посмотрел на Соломона и развалился на соломе.
— Евстигней лежит еще там…
— Там? Убили? Ранен?
— Нет. Там еще много из нашей роты. Они окопались.
— Стихи у тебя плохие, — перебивая его, бросил Соломон. — У тебя совершенно нет тем для стихов.
Снаряды били по брустверам и по насыпи. Со свистом впивались пули в окопный козырек. От пуль тонкими струйками поднималась пыль, от снарядов — большими цветущими кустами сирени.
Я повернул голову в сторону Соломона и встретился с его каштановыми глазами.
— Соломон! Соломон!
Он ничего не ответил. Он смотрел на меня и улыбался. Я стал всматриваться в его лицо: нижняя, заячья губа, обнажив серебро мелких зубов, далеко отвисла от верхней и была бледно-синего цвета; на его голове вместо темно-русых волос оказалась тарелка с манной кашей, через края которой сочилось красное и тонкими струйками медленно стекало к переносице, к вискам, от висков по щекам и к подбородку.
— Соломон! Соломон!
Соломон не шевелился. Ужас приковал меня, к бойнице, так что я не мог пошевельнуться ни одним мускулом. Игнат, не поднимая головы и не открывая глаз, бросил:
— Череп своротило… разрывной!
Потом посмотрели мы друг другу в глаза, вздохнули. Потом, потрясенные, долго молчали. Первым сказал Игнат:
— Надо написать на его родину, у него, наверно, есть мать.
XVIII
Гремели орудия всех калибров. Под лавами огня и железа резко раздавались дикие, короткие вскрики. От рева, металлического треска сжималось тело, гудело, трещало, словно в нем бабы мяли на мялках коноплю; сжимались виски, так что кости трещали, отчего во всей голове была невыносимая, мучительная боль, как будто под черепной коробкой находился небольшой зверек грызун и маленькими острыми зубами медленно пожирал кашицу мозга. От такого ощущения я не мог сосредоточиться и написать письмо. Я напрягал все свои силы, весь свой ум, чтобы вылить на небольшой лоскуток бумаги несколько нежных, утешительных слов… Я писал:
«Многоуважаемая мадам Сарра Абрамовна, сообщаю вам, что вашего сына Соломона ранили и мы схоронили его в большую могилу, засыпали мягкой землей; на могилу поставили большой кленовый крест, насыпали полевых цветов и еловых веток…»