Читать «Крепость Сол (сборник)» онлайн - страница 30

— Ну, Манни, — сказал Джонсон, — мы знаем, что такое демократия.

Он старался придать своему голосу выражение убежденности, от которой он и сам был далек.

— Это значит, можно делать то, что хочешь, когда хочешь. Демократия — это когда каждый делает то, что хочет делать, а другие или Опекун, например, не могут в любое время прийти и указать ему, что он должен делать.

— Если каждый будет делать, что хочет, — возразил Гомес, — то что же произойдет в случае столкновения интересов?

— Большинство решает, естественно, — сказал Джонсон уклончиво. Большинство выступает за всеобщее благо.

— Я не вижу, чем же это отличается от того, что делает Гегемония.

Джонсон нахмурился. Этот вид дискуссии не мог привести ни к чему хорошему.

Когда Гегемония будет низвергнута, настанет время пожинать плоды победы и спорить об истинном характере Демократии. Но впереди еще бездна дел. Самым главным в данный момент было действие. А если слишком долго рассуждать о последствиях, то дело будет стоять на месте.

Лайман Ри как мог сформулировал мысли Джонсона.

— Не время заниматься болтовней, — оборвал альбинос дискуссию. — Вот уже пять лет я гнию в этих подземельях, а таких, как я, сотни. Демократия — это когда можно будет увидеть свет. Для меня это именно так, а если для вас нет, то мне наплевать!

— Лайман абсолютно прав, — поспешил откликнуться Джонсон. — Все мы гнием в том или ином месте. Демократия — это свет, и мы еще не можем знать точно, что нас ожидает, поскольку мы ее не видели. А мы не дождемся ее, пока не опрокинем Гегемонию. Теперь надо подумать о будущих выступлениях.

— Мне кажется, что у нас не такой уж богатый выбор, — сказал Гомес. — Нас слишком мало, чтобы совершить настоящую революцию. Даже если бы мы ввязались в эту авантюру, нам не удалось бы поднять Опекаемых, пока Гегемония контролирует средства массовой информации и следит за тем, чтобы Опекаемые жирели и розовели. По-моему, все, что мы можем, это уничтожать Советников. В случае удачи они наверняка будут принимать нас всерьез, и тогда, может быть, некоторые Опекаемые начнут говорить себе…

Большинство присутствовавших поддержало его.

— Ты, конечно, прав, — сказал Джонсон. — Но вопрос в том, какого именно Советника, где, когда и как. Горова, Штейнера, Кордону?

— Какая разница? — сказал Рив. — Все они стоят друг друга.

— Это как сказать, — возразил Дунтов.

Джонсон пристально посмотрел на него, спрашивая себя, какое еще сенсационное предложение может сделать этот самый Дунтов.

— Мне кажется, что это должен быть Вице-Координатор Торренс. Все знают, что именно он нацеливается на высший пост, что превращает его в естественного врага Кустова. Если мы его убьем, все начнут задавать себе вопросы: действительно ли Братство враг Лиги? Если Братство обвиняется в попытке убийства Кустова, и если его настоящий враг Торренс убит, Совет больше не сможет обвинять Братство. Ему придется отдать должное нам!

«Откуда приходят ему такие мысли? — спрашивал себя Джонсон, восхищаясь Дунтовым. — Ведь он действительно прав. Изворотливость, которую продемонстрировал Кустов, приписал Братству ответственность за заговор, жертвой которого должен был стать он, обернутся против него. На этот раз он будет вынужден обвинить Лигу — или самого себя!»