Печальную песню исполнил лесамНа скрипке играющий ветер.И вместе с лесами не плакал ли самНа скрипке играющий ветер?И плакала птица в проеме ветвей,Услышав трагедию скрипки.И плакали толпы идущих людей,Услышав трагедию скрипки.И плакали зерна, уткнувшись в поля,И плакал младенец во чреве.Седой негритянкой рыдала земляИ людям сказала во гневе:— Вы слышите? Смерть по-кошачьи ползет,Она ненавидит живое.Не брезгает кровью и кости грызет —Она ненавидит живое.Я видела череп преступный ее —Противного желтого цвета.Я знаю преступные мысли ее —Противного желтого цвета.О вдовы и сестры, вяжите венки,Двух братьев, мужей обряжайте.Светлы ваши лики и руки тонки,Идущих на смерть обряжайте!Обряжайте идущих на подвиг смертельныйНе во имя высокой награды посмертной,А во имя высокого предназначенья:Жить городу, жить городам!Жить народу, жить народам!Жить стране и странам жить!
* * *
Подземный склад. Удушье. Тьма.Мгновенной смерти закрома.А наверху среди ветвейПоет безумный соловей.«О нахтигаль, мейн нахтигаль!»,«О соловей мой, соловей!» —Здесь напевал слащавоОдин фашистский офицер,Подтянутый, прыщавый.Где ты живешь? Кому поешь?Довольны ли арийцы?«О нахтигаль, мейн нахтигаль» — О, ария убийцы!«О нахтигаль, мейн нахтигаль» —О, жажда территорий!Оркестр в Майданеке игралУ входа в крематорий.А на крыльце в стране чужойТы, мастер дел заплечных,«О нахтигаль, мейн нахтигаль!»Насвистывал беспечно.Всегда охотой на людейТы был смертельно занят.Всегда искусством грабежейТы был смертельно занят.Хотел бы я теперь узнать,Что делаешь на воле?Министром стал? Попал ли в знать?Какой ты в новой роли?Какое сборище идейВ мозгу твоем толпится?Под хор обугленных людейТебе спокойно спится?Ты выполз. В сытости, в теплеЖивешь и смотришь в оба.Закопана в чужой землеТвоя глухая злоба.Ты землю эту взять не смог,Бежал — гремели кости.Но ты оставил в ней комокСвоей смертельной злости,Чтоб город, выживший тогда,Исчез, как ветер, как вода,Чтоб, наконец, он стал ничьим,Поскольку он не стал твоим.Ты раздвоился. Ты живешьИ на земле и под землей.В одном обличье — пиво пьешьИ занимаешься семьей.Политикой, веденьем дел.В другом обличье — ты сиделВ земле и город сторожил,Поскольку он работал, жил,Ходил в кино, на стадион,Стоял — не взорван, не сожжен!И отворилась дверь.В берлогу вошли братья.Они осторожно идут в темноте.Они осторожно идут в глубине.Они схватят тебя за глоткуВ то мгновенье, когда ты глотаешь водкуВ память о той, мировой, войне.
