Читать «Антология новой грузинской поэзии» онлайн - страница 60

И каждый раз, когда призовут к разумной жизни или, напротив, попросят новых стихов, я сниму лицо и всем покажу свою истинную маску.

* * *

Вот засыпаю снова, но все напрасно, каждый раз просыпаюсь совсем другой, каждый раз разный. Кем уже не проснусь. Кроме того, кем был, и есть надежда, что буду впредь.                     Не знаю, как долго сплю и сколько раз просыпался. Каждого сна, как бы ни был короток, хватает на сновидения. Каждого сна — на одно сновидение. И в нем просыпаюсь другой. Засыпаю. Опять просыпаюсь, и снова другой. И вновь засыпаю, в надежде совпасть на следующий раз, в следующей попытке с собой, со своим именем. Неважно, где совпасть — во сне или наяву. Я ведь не отличаю явь от сна и не знаю, когда где оказываюсь. Главное знать, что живой. Как можно дольше верить, что живой.

* * *

Ежедневно, по нескольку раз в день, оплескивая лицо водой, моясь, чистя зубы, я вижу свое лицо в зеркале и не замечаю, как меняюсь, а он видит меня раз в полтора-два месяца: в парикмахерском кресле, где время застывает, и я становлюсь почти вещью на десять минут, на тринадцать, а он сверяет с зеркалом и считает перемены: ни упустит из виду ни седого волоса, ни морщины. Ни одного красного тонкого капилляра в бессонных глазах. И всегда под конец, когда парикмахер обметает с шеи опавшие волосы, я, смелея от того, что опять стану плотью, а его душу через мгновение втянет зеркальная глубь, оставив на поверхности лишь тень, отражение, в который раз тороплюсь спросить: почему ни разу не скажешь,                                        когда я умру? И слышу, как он не отвечает: сколько раз говорил.

ИЗ ЦИКЛА «ПУТИ И ДНИ»

_{Перевод Б. Кенжеева}

* * *

Чуть ли не ежедневно переезжая на новое место, ты даже радовался; озябший, проголодавшийся, предполагал, что след путешествий останется где-то, хотя бы россыпью букв на бумаге. Не вышло. Зато ты узнал о тайных недомоганиях странников, чьи силы то возрастают, то падают. Голос жены или дочки мерещится перед сном. Учащаются дежавю. Приступы беспричинной грусти одолевают все чаще. И еще одно чувство — боль, словно теряешь нечто неназываемое, неотъемлемое, взамен получая лишь возможность быть чужим, обладать тьмой лиц и имен. Быть чужим не для других (для них ты и так посторонний), но для себя самого, быть одним из бесчисленных «я», который вступает в незнакомый город. Спрашивает дорогу. Переходит мост.

* * *

В эту страну часто тянет влюбляться. Бывает, и ты поддаешься соблазну, особенно если тонет дорога в июльских горах, вьется. «Мои славные, я вас люблю!» — хочется крикнуть придорожной деревне и коршуну, вывешенному, как флаг, на околице, и лесистому склону, откуда он спустился, и вотчине коршуна — небу меж горных вершин, и траве, ждущей кровавых перьев будущей жертвы, и самой этой жертве, что хищник не успел еще высмотреть. Лает дворовый пес, на забор бросаясь. Девочка-замарашка провожает взглядом твою машину. Что делать с внезапной радостью в сердце? Боль — проще, о ней так нетрудно писать, но что сочинить о радости, если справиться с нею недостает ни одиночества, ни таланта?