Горожане, только воробьевзнавшие из всей орнитологии,слышали внезапно соловьевтрели, то крутые, то отлогие.Потому — война была. Дрожаньепесни, пере-пере-переливслышали внезапно горожане,полземли под щели перерыв.И военной птицей стал не соколи не черный ворон, не орел —соловей, который трели цокали колена вел.Вел, и слушали его живые,и к погибшим залетал во сны.Заглушив оркестры духовые,стал он главной музыкой войны.
Новое выраженье земли
Кое-что перестроили,что-то снесли —архитекторы, любят лихие решенья,и теперь не узнать выраженья земли,как, бывало, лица не узнать выраженья.Как сжимала тяжелые зубы война!Так, что лопались губы от крови соленой.А теперь веселее пошли времена,и земля улыбнулась улыбкой зеленой.Горе горечью наливало глазаи мотало хмельною с тоски головою.А теперь пролетает легко стрекозанад легчайшей и шелковистой травою.Этот пункт был на карте.На мушке он был.Был он в прорези неумолимой прицела.А теперь его юношей дерзостный пылвосхищает и тешит меня то и дело.Не узнать эту местностьна местности той,где дымокиз единственной печки струился,бело-серый стремился дымок извитой,прямо в небоиз печки торжественно вился.
Новое пальто для родителей
Мне приснились родители в новых пальто,в тех, что я им купить не успел,и был руган за то,и осмеян за то, и прощен,и все это терпел.Был доволен, серьезен и важен отец —все пылинки с себя обдувал,потому что построил себе наконец,что при жизни бюджет не давал.Охорашивалась, как молоденькая,все поглядывала в зеркаладобродушная, милая мама моя,красовалась, как только могла.Покупавший собственноручно ратин,самый лучший в Москве матерьял,словно авторы средневековых картин,где-то сбокуя тоже стоял.Я заплакал во сне,засмеялся во сне,и проснулся,и снова прилег,чтобы все это снова привиделось мнеи родителей видеть я смог.
