Читать «Пятая печать. Том 2» онлайн - страница 73

— Нинка — сила! Свой парень, будь спок!.. о-от… Баска девка вырви глаз! Кран у ей — ашш сто тонн! — хвастает Толян кузиной, и я представляю Нинку похожей на дюжего циклопа…

Колян визовский с Верхисетского завода. У него вся шпана визовская по корешам. Слесаря ему две заточки из арматуры замастырят. Заточка — это толстый прут железный с одной стороны заостренный. Универсальное оружие — шпагодубина. Что там шпага Д’артаньяна! Против лома нет приема, окромя другого лома! А в столярке Колян палки позырит, метра по два. Одну — для якрюка, другую — для собачьей психологии. А мне — дела по моим способностям: скоммуниздить сыромятный ремень и бельевые веревки, а из общаги списанный матрац увести и лесенку переносную изобрести. Серега мне поможет — отвод сделает. И не такие экспроприации вертели…

* * *

Однажды я и Серега, голодные и хищные, как две акулы, в поисках где бы что-то сожрать, влекомые призывным запахом колбасы, проникли с черного хода в оперный театр. И… заблудились в лабиринте темных коридоров. Так попали не в кладовку буфета, а на оперу «Кармен»! Зал был переполнен, как трамвай в час пик: кто-то сидел, остальные стояли. Мы замерли на минутку из любопытства и… весь спектакль торчали на верхотуре галерки, выше люстры, забыв даже про то, что есть хочется.

С трудом понимали: а что там, на сцене, происходит? Мешала смотреть огромная люстра, и, заглушая актеров, зрители военного времени дружно кашляли, как культпоход из тубдиспансера. Вскоре мы сами сообразили, что актеры не говорили, а, что-то красиво пели. Но экзотические костюмы, яркие страсти нас захватили и ошеломили! А больше всего нас потрясла музыка. Серега долго потом бормотал: «Ёп-перный театр… вот это — музычка! Во — дает! В душу так и прет! До самОй нутры достает!!!» Так в Серегином лексиконе прижилось новое красивое слово «тореадор».

— Ну, тореадоры, пять часов на сборы! — командует Серега после обеда. — Чтобы к восемнадцати ноль-ноль по Цельсию все было на мази! Сбор в общаге!

Контора по поеданию Рекса набирает обороты. Четыре ремеслушных организма выделяют воинственный адреналин и плотоядный желудочный сок. От такого эмоционального коктейля мы хмелеем, и Толян поет с надрывом:

Он капитан и родина его Марсель. Он обожает песни, шум и драки. Он курит трубку, пьет крепчайший эль И любит девушку из Нагасаки…

Получив шинель, а у Толяна и в гардеробе блат, он со словами: «Кому — Нагасаки, а мне — в бараки… Нинку б застать!.. Покеда, тореры!» — исчезает за углом училища. Серега стоит на крыльце, руки в карманах, насвистывая арию тореадора, задумчиво смотрит в сторону бараков. До прихода Толяна в наших планах, рассчитанных на знаменитые уралмашевские БАРАКИ, пока что раздражающая непонятка…

* * *

Бараки — спутники всех великих строек. Уралмашевские бараки — зловещие создания самой героической, Первой пятилетки! Бараки — не просто временное жилье, это иной мир, фантастически кошмарный. Убожество, созданное в таких размерах, потрясает величием, как амеба размером с кита! Величие уралмашевских бараков можно постичь воображением, но невозможно увидеть, окинув их взглядом — так огромно пространство, заполненное унылой геометрией одинаково безобразных строений, чередующихся в зловещем ритме: барак — сортир — помойка — барак — барак — сортир — помойка — барак — барак — сортир — помойка — барак… и так далее до самого конца, который так же далек, как конец стихотворения про попа и его собаку. Одно и то же и так до самой бесконечности: меж двух бараков — сортир и помойка. Жуткая ритмичность гигантского скопища одинаково уродливых, похожих на овощехранилища, приземистых строений, плотно начиненных людьми, не просто давит, а вдрызг расплющивает самую заскорузлую психику!