Читать «Пятая печать. Том 2» онлайн - страница 4

Но собрало нас в одну кодлу не землячество, не национальность, а общий политический статус: «чес»! Породнила нас родина пятьдесят восьмой, званием ЧСИР, определением социально опасные и указом расстреливать таких, как мы, с любого возраста за любое преступление, как политических рецидивистов! Ведь по советским законам само наше рождение — тяжкое преступление, связь с врагами народа — нашими родителями!

* * *

Ночевали мы в вагоне на запасных путях. Проснулись поздно — долго вчера гуляли в старинном парке, который назван по-советски глупо ЦПКиО, что расшифровывается еще глупее Центральный парк культуры и отдыха! Именно так, а не парк культурного отдыха! Потому как у косноязычного министра культуры СССР осталась не исправленная двойка по русскому языку. Да и остальные лидеры СССР по-русски с трудом лепечут. Голубь понатуре страдает, когда слышит, как, уткнув нос в шпаргалку, безграмотно и неразборчиво гундят партчинуши!

Отдохнули мы в парке не шибко культурно, зато с пользой: провели турнир по стрельбе из рогатки. Ни одной лампочки в парке не оставили! А утром в привокзальном туалете приобщаемся к культуре, недополученной в ЦПКиО: моем уши, подстригаем и чистим ногти, причесываемся общей расческой и внимательно изучаем свои криминальные вывески в большом, мутноватом зеркале. Маленькому Шмуке достается для обозрения мордахи нижняя часть зеркала. Не подумав о последствиях, Шмука вякает:

— Засгъали могъдогляд абогъигены…

— Неча на зеркало пенять, коль мурло засранное! — обрывает Голубь Шмукину трындю и посылает его умываться еще раз под моим контролем. По отношению к нашим физиономиям Голубь невыносимый зануда, но мы понимаем: наша работа не милицейская и требует не только горячих сердец и чистых рук, но еще и чистых ушей. И обильно намыливая смуглую Шмукину мордаху, плюющуюся мыльными пузырями, я фонтанирую мудрыми мыслями:

— Рука руку моет, нога ногу чешет, а с ушами — бЯда-а! — ни помыть им друг друга, ни почесать! А Чехов сказал, что у ширмача все должно быть в ажуре: и одежда, и душа, и мысли, а уши — в первую очередь! Это западло куда заметнее, чем душа и мысли!

Когда я и Шмука присоединяемся к кодле, Голубь, взглянув на Шмуку, озабоченно спрашивает его:

— Ты чо сегодня такой бледный? Заболел?

— Это я его помыл… немножко чересчур… — объясняю я.

Коварный аркан мы за квартал стороной обходим. И всей кодлой плюем в ту сторону, где такая хренотень. Чтобы зенки нечистому заплевать. Мы материалисты и атеисты и веруем в нечистую силу на большом серьезе! Только в православной России есть такая непоколебимая вера в могущество языческой нечистой силы.

Удобно располагаемся в скверике, напротив сберкассы. Нам все видно, а нас за кустами — фиг. Для комфорта скамейку подтащили. Планчик наточкован на том, чтобы фрайера в трамвае обжать. А чтоб не потянуть от хрена уши, надо в сберкассе сазанчика пухленького накнокать и дать маяк. Суфлером в сберкассу Голубь внедряет Шмуку: он и помладше, и уши у него надраены до блеска! Ждем, ждем, а Шмуки нет. Голубь, не спуская глаз со сберкассы, мурлыкает: