Читать «Слава не меркнет» онлайн - страница 42
ГАРРИ ТАБАЧНИК
выдергиваемых из воды удочек, на крючках которых поблескивали серебряные чешуйки рыб.
Яков Владимирович прикладывал палец к губам, призывая дочь умерить восторг по поводу удачной
рыбалки. Любой шум отпугивает рыбу. И вдруг он услышал:
— Но вот и Дездемона...
Подняв голову, Смушкевич увидел стройного седого человека, чей голос не узнать было нельзя. Это был
Остужев. Забыв о своих удочках, он читал «Отелло». Заметив наконец, что и здесь, на берегу пруда, у
него есть слушатели, он подошел ближе, продолжая декламировать. Смушкевич видел, как разбегались
карпы. Но какое это могло иметь значение, когда на его глазах совершалось великое таинство искусства
— проникновение актера в роль, перевоплощение в образ героя!
Завороженный игрой лица, пластичными, выразительными жестами, переливами неповторимого голоса,
[91] поражавшего богатством оттенков — от свистящего, едва слышного шепота до гремящих раскатов, потрясавших листья на деревьях, — Смушкевич слушал «Отелло».
Вечером, встретив жену Смушкевича и церемонно поцеловав ей руку, Остужев сказал:
— Хочу поблагодарить вас. Ваш муж замечательный человек. Он мне весьма помог — он умеет слушать.
Это дано не каждому. .
С тех пор Остужев появлялся на пруду неизменно в одно время со Смушкевичем. О рыбалке нечего было
и думать. Никакие добавочные порции гороха не помогали. Карпы разбегались тут же, заслышав голос
Александра Алексеевича. Смушкевич горестно вздыхал, но ничего не говорил. Он видел, как доволен
Остужев, с которым они, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, стали большими друзьями.
Однако ничто не могло заменить главного — любимой работы. И однажды, пробравшись к телефону, он
позвонил наркому и сказал:
— Я здоров и могу работать.
Комната в Барвихе превратилась в филиал штаба ВВС. Каждый день приезжали летчики. Услышав их
робкие расспросы: «Как Яков Владимирович? Когда можно зайти?» — он, не дожидаясь ответа жены, обычно кричал из другой комнаты:
— Кто там?
После этого уже нельзя было сказать, что он спит.
Долго залеживаться в Барвихе Смушкевич был не намерен. Через некоторое время он перебрался в свой
кабинет в переулке Хользунова.
Сейчас это та же просторная комната. Ее хозяин — боевой товарищ Смушкевича маршал Агальцов, [92]
указывая на тянущийся вдоль стены длинный стол, говорит:
— Тогда там стояла кровать. Рядом столик с телефонами. Так он и работал.
В кабинете всегда было полно народу. Уходили одни, приходили другие. И «лишний секретарь», как он в
шутку называл жену, ничего не мог поделать. Истосковавшийся по работе Смушкевич был ненасытен.
Теребя от волнения свои густые волосы, которые поэтому всегда были в беспорядке, он жадно впитывал
в себя рассказы товарищей, изредка перебивая своим неизменным: «Да, да, правильно... Правильно ты
говоришь» (это когда соглашался с тем, что слышал). Или: «Нет, вы не правы...» А обрадовавшись
удачной шутке, заразительно смеялся, приговаривая: «Ну, и махнул... Вот это да...»
Ни на минуту не прекращалась борьба за возвращение в строй. Несмотря на все процедуры, ноги