Читать «Слава не меркнет» онлайн - страница 41

Однако консилиум врачей заявил, что для спасения жизни его надо немедленно оперировать. И

возможно, придется ампутировать ноги.

Его ввезли в просторный операционный зал. Он увидел склонившееся над ним знакомое лицо врача.

Больше он ничего не видел и не чувствовал, а когда пришел в себя, спросил:

— Доктор, летать я сумею?

— Ходить будете...

— Ходить мне мало. Мне летать надо, — прошептал он.

Врачи переглянулись. Кто-кто, а они-то знали, как трудно будет ему научиться ходить на его ногах, которые с таким трудом им удалось спасти. А летать?.. Хорошо, хоть жив остался.

Через полтора месяца его перевезли в подмосковный санаторий. Еще через месяц лечивший его

профессор Фридланд разрешил снять гипс.

— Ну что, не нравится моя работа? — спросил он, увидев, что Смушкевич рассматривает свои

искривленные ноги. — Ничего, проделаем гимнастику, массажи, водные процедуры, и будут они как

новенькие.

— Сколько на это надо времени? — поинтересовался Смушкевич.

— Недель шесть... — ответил профессор.

— Столько ждать я не могу. [89]

Фридланд промолчал в ответ...

То было какое-то особенное лето. Надо же такому случиться, чтобы здесь, в Барвихе, где раскинул свои

корпуса недавно построенный санаторий, под одной крышей и в одно время собралось столько

замечательных людей!

На веранде, гордо откинув седую гриву, восседал за шахматным столиком академик Чаплыгин. В парке

на одной из уединенных аллей можно было встретить шустрого сухонького старичка в черной

профессорской шапочке. Знакомясь, он представлялся: «Академик Каблуков». И бежал дальше.

Седая борода Немировича-Данченко была видна еще издали. Подходя ближе, Владимир Иванович учтиво

раскланивался, как всегда изысканно одетый, в белоснежной манишке с бабочкой.

В разбросанных в самых живописных местах шезлонгах отдыхали знаменитые актрисы Массалитинова, Корчагина-Александровская, Яблочкина.

В бильярдной царствовал великолепный — перед красотой его бессильны были годы — Пров Садовский.

Всех не перечесть. И все были взбудоражены, узнав о том, что в санатории находится известный летчик

Смушкевич. Каждому хотелось посмотреть на него, поговорить, а Садовский, проведав, что Смушкевич, как и он, страстный бильярдист, встретив Басю Соломоновну, спросил:

— Когда к нам изволит пожаловать ваш супруг?

— Ему самому не терпится, — ответила Бася Соломоновна.

— Передайте, что мы все ждем его. А я особенно.

Однако пока еще Смушкевич не выходил из [90] палаты. И никто из отдыхавших в санатории не

подозревал о том, какой упорный поединок с недугом идет за ее дверями. Врачи назначили один массаж в

день. Мало. И он просит жену и дочь массировать ноги еще и еще. Привыкнув к гипсовым повязкам, он

теперь боялся спать без них. Казалось, что ноги развалятся. И каждый вечер их старательно бинтовали.

Больше всего его мучило бездействие. Ему надо было хоть чем-нибудь заняться. По утрам его стали

вывозить к пруду. Вместе с Розой они облюбовали одно местечко, куда с вечера засыпался распаренный

горох. В прозрачной воде видно было, как его клевали карпы.

Мягкое свежее августовское утро приятно успокаивало. Его тишину нарушали лишь короткие всплески