Читать «Сумма поэтики (сборник)» онлайн - страница 45

То ли девочка я то ли мальчик – Бог вестьЕсли он есть, а нет – никому не вемоШприцем сухим вверх в голубое как венанебо тычется церковь. Утро – какая местьночью не спавшему! Будто бы: волчья сыть,что спотыкаешься, хочет спросить, сука!Господи, я тоже хочу спроситьпока троллейбус ползет как седая мухачерез Яузский мост – намазанный маслом тост —ответь: Девочка я или мальчик, или я оба,или я камушек, или я птица клест?..троллейбус вязнет, холодная кровь Богатечет, не достигая земли; жестьпарализованных крыш плавится, ждет удара.

Сегодня, в 2006 году, к списку, предложенному И. Кукулиным, необходимо добавить, как минимум, Дмитрия Голынко-Вольфсона, Данилу Давыдова, Шиша Брянского, а также упоминавшихся выше Александру Петрову, Елену Фанайлову, Анну Глазову, Нику Скандиаку, Марианну Гейде (перечень далеко не полон). И, конечно же, Анну Горенко и Марию Степанову, чья «Физиология и малая история» (2005) целиком посвящена колонизации и переосмыслению («женского») тела по канве «мужской» поэтической традиции. Любопытно, что в цикле «Несколько положений (Стихи на подкладке)» я нахожу у Степановой сходный с (эпиграфом из) Горенко, демонстративный жест выворачивания наизнанку «мужской» дикции: «Я так одна. Никто не поднимает…» Строка эта выделена в книге курсивом, поскольку отсылает к русским стихам Рильке с их «трогательными» аграмматизмами, вроде «мой сердце», «избушка уж привык» и другими отклонениями от нормативного языка. Вот это стихотворение Райнера Марии Рильке, позволяющее реконструировать матрицу языковой стратегии Марии Степановой (стратегии, выходящей за хронологические границы «Физиологии и малой истории», но четче всего сформулированной именно там: «Я список кораблей перевела на морзе»):

Я так один. Никто не понимаетмолчанье: голос моих длинных днейи ветра нет, который открываетбольшие небеса моих очей.Перед окном огромный день чужойкрай города; какой-нибудь большойлежит и ждет. Думаю: это я?Чего я жду? и где моя душа?

Как понимать эту перекрестную гиперссылку в творчестве Марии Степановой, берущую под прицел не просто идиому того или иного поэта, но «мужскую» идиому в ее детской непосредственности, чтобы не сказать типичности? Как истолковать явно «бродские» интонации и мотивы в стихотворении Евгении Лавут «То ли девочка я то ли мальчик…» (но также и в других, не столь откровенных)? Наконец, что артикулирует, сочленяет через вывих и перифразу того же Бродского строка Анны Горенко что до жизни то оказалась женской? – Если предположить, вслед за Ильей Кукулиным, что эротические языковые стратегии и «тела» не только «отчуждены от авторского сознания и могут быть рассмотрены несколько со стороны, как чужие люди, или как играющие дети, или персонажи сна, или куклы», но что одновременно они «неразрывно, кровью, связаны с авторским сознанием»?