Читать «Что я видел. Эссе и памфлеты» онлайн - страница 130

В этом состоит единство его жизни.

Он стремится к тому, чтобы свобода везде одерживала верх. Свобода – это разум в философии, вдохновение в искусстве, право в политике.

VI

В 1848 году его мнение еще не приобрело окончательную социальную форму. Странно, но в то время почти можно было бы сказать, что республика казалась ему свободой. После опробованных и выброшенных на свалку одна за другой монархии императорской, легитимной, конституционной, столкнувшийся с неожиданными, казавшимися ему нелогичными, фактами, вынужденный засвидетельствовать в военачальниках, руководивших государством, в одно и то же время порядочность и произвол, получивший вопреки его воле свою долю огромной безликой власти, в которой таится опасность единого Национального собрания, он решил наблюдать, не присоединяясь к нему, за этим военным правительством, в котором он не видел правительства демократического, ограничился защитой принципов, когда на его взгляд они оказывались под угрозой, и ограничился защитой непризнанного права. В 1848 году было почти 18 фрюктидора¹⁵. Восемнадцатые фрюктидоры пагубны тем, что они создают модель и предлог для Восемнадцатых брюмеров и из-за них республика наносит раны свободе; что было бы равносильно самоубийству, если бы продлилось достаточно долго. Июньское восстание не могло не вспыхнуть и не могло не угаснуть; он вступил с ним в борьбу; он был одним из шестидесяти представителей, посланных Национальным собранием на баррикады. Но после победы он должен был отделиться от победителей. Победить, а затем протянуть руку побежденным, таков закон его жизни. Но было сделано обратное. Есть хорошие и плохие победы. Восстание 1848 года было побеждено плохо. Вместо того чтобы усмирить, подлили масла в огонь; вместо того чтобы освободить, сразили, окончательно подавили; солдатская жестокость проявилась во всей красе; Кайенна, Ламбесса, изгнание без суда¹⁶; он возмутился; он принял сторону угнетенных; он возвысил голос в защиту всех этих несчастных отчаявшихся семей; он отверг эту фальшивую республику военных советов и осадного положения. Однажды в Национальном собрании депутат Лагранж, человек мужественный, подошел к нему и сказал:

– С кем вы здесь?

Он ответил:

– Со свободой.

– И что вы делаете?

– Я жду.

После июня 1848 года он ждал; но после июня 1849-го перестал ждать.

Молния, ударившая из этих событий, пронзила его ум. Такая молния, раз вспыхнув, уже больше не гаснет. Молния, которая остается, – это свет правды в сознании.