Читать «Шассе-Круазе» онлайн - страница 25

– Пусть подчиняются или катятся отсюда. Их сюда никто не звал, – поддержал другой.

– Почему мы молчим? – продолжал Питер. – Они нас запугали? Почему не реагирует наше правительство? «Мультикультури-ии-изм», – передразнил он кого-то.

– Трусы и слабаки! – отреагировали в зале. – Мудаки политкорректные. А эти наглые мракобесы наши же законы против нас используют.

– Говорят, что не всякий мусульманин террорист, – задиристо выкрикнул Питер. – Это правда. Зато практически всякий террорист – исламист. А практически любой мусульманин – сочувствующий. И речь сегодня о нашествии на НАШ мир.

– Мигранты – это армия вторжения. Ее авангард! – прокомментировал бритый наголо прыщавый тип.

– И иммигрант, который не хочет интегрироваться в культуру принимающей его страны, пилит сук, на котором сидит. Но, к сожалению, на этом суку сидим и все мы. И рухнем первыми, они-то разбегутся по другим деревьям – чем примитивней раса, тем выше ее выживаемость. – Питер, произнося эти слова, чувствовал себя трибуном, философом, фюрером. – Наша страна стала мировым посмешищем. Она окружена коварным врагом. Началось вымирание белой расы. Без войн, эпидемий и голода. Чтобы не осознавать это, надо быть слепым и тупым слабаком. Таковой Европа сегодня и является. Ее надо спасать. И сделать это должны мы.

Ему бурно аплодировали.

Он был собой очень доволен. Да, он умел покорять! Брать в плен! Порабощать! Умел подчинять себе массы. Недаром он держит себя за сверхчеловека, способного на все. Порок, коварство, беспощадность. И, сразу после, благостность, готовность к жертве. Главное, себя потешить. А все эти презренные муравьи вокруг… на то они и муравьи, чтобы употреблять их себе на пользу. И конечно, при всем этом не терять ясность ума. О пламенный пах, о, холодная голова и стальные мышцы! И мысли о своем величии. И скором грехопадении.

Глядя на эти ничтожества, внимающие ему, Питер радовался как некрофил, забравшийся в городской морг.

Глава 4

Томки

Из «китайских мудростей» Томки, начертанных ее рукой над входом художественной мастерской:

1. «Если что пошло не так, просто с ухмылкой уйди в дом, сделанный из прессованных гениталий выдр».

2. «Одолела душевная грусть? Бойся гигантских влажных бровей врага».

3. «Твои страхи превратятся в ветер, который будет играть волосами пенсионерки, торгующей плавлеными гвоздями».

4. «ТЫ не один, вокруг тебя мохнатые сливы пророчества».

5. «Внутри себя ты сможешь найти много отважных пчел, которые вняли момент кадыка карликового миротворца».

У Лоры была хренова туча всяких знакомых, приятельниц, зазывающих ее на разные «тусовки» – вернисажи, премьеры, благотворительные вечера в присутствии высоких особ. И всего одна подруга. Но зато какая! Томки!

Порой Лоре казалось, что она понимает, в чем заключалась ее проблема в отношениях с жизнью и людьми. Ей было свойственно наделять последних неким имиджем, законченным образом, который рождался исключительно в ее голове и никакого отношения к действительности не имел. Она дорисовывала им над головами нимбы, ореолы из воображаемых достоинств, которых, скорее всего, не хватало ей самой и о которых она начиталась в детстве в сказках. К тому же потом она требовала, чтобы объекты ее любви или даже просто симпатии этому образу соответствовали и несли его как крест. Можно представить, какое количество разочарований приходилось испытывать человеку с подобными запросами на каждом шагу. Живой объект этого псевдоромантического воображения на «имидж» плевал, вел себя как попало, и нимб все время сползал с его головы, норовя грохнуться оземь и разбиться. Лора же упрямо водружала его на прежнее место – он опять кренился, терял равновесие, тускнел и ржавел, порой прямо на глазах.