Читать «Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)» онлайн - страница 492

Первым вызвали Ричарда Уорзингтона. Он держался с важностью и уверенностью. Однажды он уже совершил ошибку в отношении мистера Мелвилла, и, когда тот пожаловался Уильяму Питту, посол получил неприятный выговор из Уайтхолла. После этого Мелвилл игнорировал посла – в наказание, как считал сэр Ричард, – и лишал его шанса реабилитироваться в глазах правительства. И вот теперь ему представилась наконец такая возможность, так что он был намерен не упустить ее.

Поэтому он произнес страстную речь в защиту Марк-Антуана – трудно было назвать его выступление как-то иначе. Внушительность его риторики чувствовалась даже на французском языке, на котором сэр Ричард предпочел говорить, но, несмотря на риторику, его показания были малоубедительны, так как основывались на письмах Уильяма Питта, из которых первое привез с собой виконт де Со, а последующие поступили с почтой.

Сэру Ричарду пришлось признаться, что он не был знаком с подсудимым до их встречи в Венеции, а потому не мог удостоверить его личность. Он начал было говорить, что тем не менее письма английского премьер-министра не оставляют сомнений на этот счет, но его остановил заунывный голос инквизитора Габриэля, звучавший особенно заунывно на французском с его обилием носовых согласных:

– Вы вряд ли вправе, сэр Ричард, исключать возможность, что арестованный мог незаконным путем завладеть письмом, которое он показал вам, а последующие письма месье Питта могли быть написаны в результате недоразумения, подстроенного подсудимым в своих корыстных целях.

– Я сказал бы, – ответил сэр Ричард с горячностью, – что это предположение совершенно невероятно и просто… фантастично.

– Благодарю вас, сэр Ричард… – меланхолично прогудел инквизитор.

Что касается Марк-Антуана, то он-то знал, что предположение инквизитора не такое уж фантастическое, – он именно это и проделал, присвоив документы Лебеля.

Мессер Корнер также поблагодарил британского посла, в то время как старый Барбериго ограничился сдержанным кивком.

Сэр Ричард, громко сопя, приподнял одну руку в знак приветствия Марк-Антуану и улыбнулся ему, надеясь, что это произведет впечатление на судей. Кристофоли проводил его до дверей, и тут же в помещение вошел граф Пиццамано.

С его появлением рассмотрение дела приняло более серьезный характер. Как члену сената, ему предложили сесть рядом с секретарем, откуда он мог видеть и инквизиторов, и арестованного.

Граф говорил ясно и довольно кратко. Он сказал, что познакомился с обвинительным актом и не сомневается в его ошибочности, доказательств чего имеется более чем достаточно.

Да, арестованный присвоил себе чужое имя и национальность, но сделал это как сторонник монархии, в ходе борьбы с якобинством – наихудшим из несчастий, когда-либо обрушивавшихся на Светлейшую республику. Чтобы убедиться в этом, достаточно выяснить настоящее имя арестованного и то, чем он занимался до приезда в Венецию. Но это не все. Уже находясь в Венеции, он оказал существенную помощь Светлейшей, причем с риском для собственной жизни.