Читать «Вселенная против Алекса Вудса» онлайн - страница 128

— Лучше так, чем на исковерканном американском!

— А мне казалось, у меня получается…

— Тебе казалось. Во всяком случае, в Алабаме тебя бы вмиг раскусили.

— Уф.

— Читай нормальным голосом. И погромче, а то бормочешь себе под нос.

— Я не хотел беспокоить соседей, — объяснил я.

— Моих соседей хрен обеспокоишь, — откликнулся мистер Питерсон, даже не потрудившись перейти на шепот. — Ничего, пусть послушают хорошую книгу, вреда не будет.

Пожалуй, я бы с ним согласился. В палате лежали еще два пациента, но ждать, что они начнут протестовать, не приходилось. Кровать напротив занимал мужчина примерно одних лет с мистером Питерсоном, пребывавший в состоянии кататонического ступора. Я ни разу не видел, чтобы он пошевелился. Каждый день к нему на полчаса заходила женщина — наверное, жена, — но ни ей, ни врачам, ни сестрам не удавалось добиться от него хоть какой-нибудь реакции. Застыв в неподвижной позе, он смотрел в одну точку в районе окна. Кормили его через трубку, мочу отводили при помощи урологического катетера. Как они решали проблему со стулом, не знаю. Рядом с кататоником лежал дряхлый старик, которому я дал бы лет сто пятьдесят. От него мы тоже не слышали ни звука, но только потому, что он дни напролет строчил в блокноте, точнее говоря, в блокнотах. При его скорости он наверняка исписывал по блокноту в день. Откуда он их брал, для меня оставалось загадкой: его никто не навещал. Не иначе, медсестры приносили. Или психиатры. Может, полагали, что графомания имеет целительный эффект.

— «Войну и мир», небось, переписывает, — предположил мистер Питерсон. — Все четыре тома.

Я «Войну и мир» не читал, но шутку понял, поскольку знал, что это невероятно длинная книга. Собственно, тем она и знаменита. «Война и мир» в двенадцать раз длиннее «Бойни номер пять» и в три с лишним раза длиннее «Уловки-22», хотя «Уловка» тоже считается классикой. Мистер Питерсон сказал, что в данный момент это единственное произведение литературы, которое он готов слушать. После нескольких страниц, прекратив экспериментировать с американским акцентом и вернувшись к своему обычному Произношению, я начал понимать, чего добивался мистер Питерсон. В первой главе «Уловки-22» содержатся весьма нелестные отзывы о работе медиков, и читать эти места громким голосом мне было неловко. Мистер Питерсон говорил, что от прозака у него заложило уши, но я подозревал, что дело не только в этом. По-моему, он хотел, чтобы сестра Холлоуэй, которая крутилась в палате, выполняя свои повседневные обязанности, не упустила ни слова.

У меня сложилось впечатление, что он таким образом выражает бунт против заточения в психушку и втягивает в этот бунт меня. Сестра Холлоуэй на провокацию не поддавалась, во всяком случае, поначалу. Она молча делала свое дело, а я продолжал излагать нападки автора на некомпетентных врачей и бездушных медсестер. Но когда дошло до «черномазых», она остановилась и подняла бровь.

«— Вы рехнулись, ребята! — закричал техасец. — Черномазых класть сюда не разрешается. Для черномазых у них специальная палата»…