Читать «Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины» онлайн - страница 140

Как известно, иностранные слова стали в значительном количестве вливаться в русский язык при Петре І. И, указывал ученый, «многие из этих новых слов пришли в Россию не просто с Запада, а из Украины».

«Таким образом, — делал вывод Огиенко, — те формы чужих слов, которые теперь видим в языке русском и которые одинаковы с формами украинскими, очень часто не совсем чужие нам, — ведь это же и мы создавали или помогали создавать их, ведь это же и мы их распространяли. Вот поэтому на великоукраинские формы чужих слов, одинаковых с формами русскими, нельзя смотреть будто бы только как на заимствования из московщины, — нет, история культуры выразительно говорит нам как раз наоборот, — это формы очень часто украинские, перенесенные нами или от нас в Россию… Из вышесказанного ясно, что если на Великой Украине форма заимствованных слов одинакова с русской, то это во многих случаях только потому, что немало этих слов Россия переняла с Украины или через украинцев вообще. Наоборот, одинаковые формы галицкие и польские свидетельствуют чаще про заимствование (особенно в ХVIII–ХІХ веках) этих форм из польского, ведь поляки создавали свои формы, совершенно отличные от великоукраинских, без особой и заметной помощи галичан».

Ну и что после этого сказать о разглагольствованиях современных «реформаторов»? Какие же формы на самом деле исконно украинские? Между прочим, Огиенко призывал хорошо подумать, прежде чем определять — какую форму чужих слов принять для украинского языка? «Форму, господствующую на Великой Украине и имеющую за собой определенную родную традицию» или «форму галицкую, чаще всего без этой традиции»? И «если мы испокон веков писали «Амвросій», «Ірина», «ефір», то какой же смысл менять эти исконные свои формы на латино-польские «Амброзій», «Ірена», «етер»?

Хотя, наверное, требовать от наших правописных «реформаторов», чтобы они думали перед тем, как что-то предлагать, — значит требовать от них слишком многого.

Спасибо, Лина Васильевна!

Так бывает: откроешь незнакомую книгу, пробежишь взглядом несколько строк и понимаешь, что это произведение стоит прочесть. Или, наоборот, сознаешь, что такое чтение — пустая трата времени. «Первое впечатление — самое верное», — заметил как-то Артур Шопенгауэр. Он, правда, имел в виду впечатление о людях, но думаю, к книгам данное утверждение тоже иногда применимо. Во всяком случае, я неоднократно им руководствовался. Причем небезуспешно.

Вот и с нашумевшим романом Лины Костенко «Записки украинского самошедшего» у меня получилось именно так. Увидев книгу на столе у знакомой, я взял ее полистать и уже через минуту решил: «Буду читать!» Специально подчеркну: мой интерес был обусловлен первым впечатлением от конкретного текста, а не скандалом, разгоревшимся на Украине вокруг романа. Реакцию г-жи Костенко на разглагольствования трех малоизвестных «деятелей культуры» я считаю абсолютно неоправданной. Раз уж писатель (художник, режиссер, журналист) выносит свое творение на суд публики, то должен быть готов к тому, что отзывы могут оказаться самыми разными, не только восторженными. Устраивать же истерику из-за чьих-то критических замечаний (пусть даже излишне резких) — неправильно, интереса к книге это не прибавляет.