Читать «Венгрия за границами Венгрии» онлайн - страница 24

Радио «Свободная Европа» закрыли, Альберт Вайда умер пару лет назад. А у меня осталось два варианта: раздобыть записи «Четверга» тех лет и почувствовать отличающееся от всех остальных слово, глагол бытия, союз, личное местоимение или банальную фразу, которую можно по-разному интерпретировать. Или же ждать, что однажды где-то, когда-то прозвучит давно исчезнувшая радиостанция и уже почивший диктор объявит «После дождичка в четверг» Альберта Вайды, а давно покойный Альберт Вайда кашлянет и, наконец, прольется настоящим дождем в Страстной четверг.

Перевод: Мария Шарко

* * *

Эта прекрасная женщина-кит, этот двуличный город

Толстая женщина жизнь мою перестирала, начисто стерла всю грязь, я вернулся в начало. Толстая женщина в раме стекла городского, прошлое прожито, как мне найти тебя снова. Что-то притащит мне завтра в повозке скрипучей славная женщина-кит, этот город пахучий, этот двуличный эдем отвергает молитвы. Омут, в котором я бегал по лезвию бритвы в князи и в грязи и снова: огромное тело я, заикаясь, черчу на бумаге несмело. Я неприступность его покоряю со стоном, и проступает былое полуденным фоном.

Перевод: Дарья Анисимова

Город, где может жить тело

Издалека я наслаждался горами, но задрать им юбки перистых облаков украдкой я не мечтал. Я выл от моря, и лишь работу ненавидел сильнее путешествий. Город моей вселенной стал. Я был в нем самим собой, когда бурлила вокруг толпа, и взгляд глотал наживку красочной рекламы. Кафе: земное наслажденье. Я мог сидеть в дыму часами, и неустанно и бездумно бездельничать: пустоты в жизни наполнили кафе, скитанья, и Юдит. Иногда я думал с собой покончить и пытался добить неплотный сгусток плоти, но вот я жив. И полагаю, блаженство страха перед бездной пожалуй, отрицает пастырь, но все же в этом было счастье. С каким отчаяньем я мчался на дождевых червях подземки, на эскалаторе толкался, себе присваивал в мечтаньях одежду броскую и женщин! Сидеть на набережной возле стального зеркала и видеть, как отражается на глади мое лицо, и Пешт, и Буда! Поэзия окраин… Разве пурпурный трон приятней глазу, чем теплые, родные лужи! В огромной глянцевой квартире едва ль такие бродят страсти, которые ежеминутно бурлят на хуторе забытом. Там, в закоулках, среди спертых воспоминаний пруд, и роща, сад розовый и водопады, принцесса в замке, и полцарства, и привидения, и ведьмы. Я вечный трубадур былого, непреходящего, я буду играть удушливое танго, признание в любви безмерной, которая лишь мне доступна, которая лишь там снисходит.

Перевод: Дарья Анисимова