Читать «Цемах Атлас (ешива). Том второй» онлайн - страница 28

— Не я довел вас до того, что вы побираетесь и просите на кусок хлеба, ваш гнусный характер довел вас до этого. А в жилах вашего сына течет ваша кровь. Вы не умеете прощать, и он тоже не смог забыть, что вы над ним измывались. Он не испытывает доверия к еврею с бородой и пейсами, потому что вы носите бороду и пейсы. Он не взял с собой в Аргентину арбеканфес и филактерии, потому что вы носите арбеканфес и налагаете филактерии. Он любил только братьев своей матери, этих виленских уголовников, потому что вы их ненавидели. Из-за этого он и в Валкениках тоже водил дружбу именно с ворами и полуворами. Сын мстил вам, как вы мстили его бежавшей матери, мучая его и не посылая ей разводного письма, и как вы теперь явились сюда, чтобы отомстить валкеникским евреям.

— Я явился, чтобы отомстить валкеникским евреям? — удивился Вова, но его насмешливые глаза ясно давали понять, что директор ешивы угадал.

— Отомстить валкеникским евреям и, главное, конечно, отомстить мне. Ведь местные евреи видели и молчали, когда ваша жена из Аргентины забирала Герцку. А некоторые к тому же считали, что вы заслужили, чтобы у вас забрали сына. Так пусть они все увидят, что вы от горя и бед стали нищим, и пусть они все почувствуют себя виноватыми! Я уверен, что, если бы вы напряглись, вы бы еще могли продолжать вести дело. Но вам было удобнее ходить побираться по домам, чтобы мир видел, до чего вас довели дурные люди. Там, где вы чувствовали, что произведете большее впечатление, изображая из себя сломленного кающегося грешника, вы говорили, что сами во всем виноваты и каетесь. Но что бы вы ни делали, вам не доверяют. Люди чувствуют, что это розыгрыш, трюк. Вы стали комедиантом.

— Это правда, я стал комедиантом, — кивнул в знак согласия Вова Барбитолер, как пьяница, который, протрезвев, сожалеет о том, что он находится в рабстве у зеленого змия. С его лица исчезла шутовская гримаса, и он заговорил печальным голосом: да, теперь он, может быть, и комедиант, теперь он точно комедиант. Однако, когда после отъезда Герцки он расхаживал по Вильне и говорил всем, что виновен во всем сам, он действительно так думал. Он ждал, что друзья будут его утешать. Они скажут ему, что, хотя он и совершал в своей жизни ошибки, другие тоже виновны в его бедах. А его выслушивали и поддакивали ему: да, так оно и есть, он сам во всем виноват. Деликатные люди молчали, некоторые пытались его успокоить, говоря, что он не самый плохой человек на свете. Даже слепой мог увидеть, что они говорят это только для проформы, чтобы отделаться, и что им едва хватает терпения выслушать его. Он заметил, что пока он скандалил, его боялись, иные даже признавали за ним правоту. Однако, с тех пор как он принялся оговаривать себя сам, люди перемигивались между собой с издевкой. Над ним смеялись, как над каким-нибудь недотепой, от него отворачивались, как от дурня. Хотя в святых книгах и сказано, что лучше быть в глазах людей глупцом, чем нечестивцем, над глупцом смеются намного больше. Когда он еще ссорился со всеми вокруг, в глубине души он считал себя самого виноватым перед Богом и людьми. Он не хотел в этом сознаваться, потому что тогда еще верил в свою победу. Когда же он увидел, что проиграл, и принялся каяться, говоря, что сам во всем виновен, люди от него отвернулись. Если его не надо оговаривать, то он совсем не нужен, он уже вышел в тираж, он может умереть в страшных мучениях, и всем будет все равно. И тогда он сказал себе: они этого не дождутся. Больше он не будет каяться.