| Polya was busy all day getting ready the tea-things and the dinner service. | Поля уже с утра приготовляла чайную посуду и сервировку для ужина. |
| To tell the truth, this spurt of activity came as a pleasant change in our idle life, and Thursdays were for us the most interesting days. | Сказать по правде, эта маленькая деятельность несколько разнообразила нашу праздную жизнь, и четверги для нас были самыми интересными днями. |
| Only three visitors used to come. | Гостей приходило только трое. |
| The most important and perhaps the most interesting was the one called Pekarsky--a tall, lean man of five and forty, with a long hooked nose, with a big black beard, and a bald patch on his head. | Самым солидным и, пожалуй, самым интересным был гость по фамилии Пекарский, высокий, худощавый человек, лет сорока пяти, с длинным, горбатым носом, с большою черною бородой и с лысиной. |
| His eyes were large and prominent, and his expression was grave and thoughtful like that of a Greek philosopher. | Глаза у него были большие, навыкате, и выражение лица серьезное, вдумчивое, как у греческого философа. |
| He was on the board of management of some railway, and also had some post in a bank; he was a consulting lawyer in some important Government institution, and had business relations with a large number of private persons as a trustee, chairman of committees, and so on. | Служил он в управлении железной дороги и в банке, был юрисконсультом при каком-то важном казенном учреждении и состоял в деловых отношениях со множеством частных лиц как опекун, председатель конкурса и т. п. |
| He was of quite a low grade in the service, and modestly spoke of himself as a lawyer, but he had a vast influence. | Имел он чин совсем небольшой и скромно называл себя присяжным поверенным, но влияние у него было громадное. |
| A note or card from him was enough to make a celebrated doctor, a director of a railway, or a great dignitary see any one without waiting; and it was said that through his protection one might obtain even a post of the Fourth Class, and get any sort of unpleasant business hushed up. | Его визитной карточки или записки достаточно было, чтобы вас принял не в очередь знаменитый доктор, директор дороги или важный чиновник; говорили, что по его протекции можно было получить должность даже четвертого класса и замять какое угодно неприятное дело. |
| He was looked upon as a very intelligent man, but his was a strange, peculiar intelligence. | Считался он очень умным человеком, но это был какой-то особенный, странный ум. |
| He was able to multiply 213 by 373 in his head instantaneously, or turn English pounds into German marks without help of pencil or paper; he understood finance and railway business thoroughly, and the machinery of Russian administration had no secrets for him; he was a most skilful pleader in civil suits, and it was not easy to get the better of him at law. | Он мог в одно мгновение помножить в уме 213 на 373 или перевести стерлинги на марки без помощи карандаша и табличек, превосходно знал железнодорожное дело и финансы, и во всем, что касалось администрации, для него не существовало тайн; по гражданским делам, как говорили, это был искуснейший адвокат, и тягаться с ним было нелегко. |
| But that exceptional intelligence could not grasp many things which are understood even by some stupid people. | Но этому необыкновенному уму было совершенно непонятно многое, что знает даже иной глупый человек. |
| For instance, he was absolutely unable to understand why people are depressed, why they weep, shoot themselves, and even kill others; why they fret about things that do not affect them personally, and why they laugh when they read Gogol or Shtchedrin . . . . | Так, он решительно не мог понять, почему это люди скучают, плачут, стреляются и даже других убивают, почему они волнуются по поводу вещей и событий, которые их лично не касаются, и почему они смеются, когда читают Гоголя или Щедрина... |
