Читать «Виталий Лазаренко» онлайн - страница 211

День 9 мая 1930 года начался необычно: Лазаренко разбудили странные звуки: за окном гудела зурна и рассыпал веселую дробь барабан. «Семь часов»,— подсказало ему чувство времени, когда он поднялся, чтобы выяснить, в чем дело. Под забрызганными моросящим дождем окнами сидели на конях молодцеватые джигиты в черных бурках. Увидев его, всадники вскинули над головами ружья и громко произнесли гортанными голосами какое-то приветствие. Статный красавец Михаил Туганов, вытирая платком лицо, сказал, что по обычаю горцев положено поздравлять друга, как только взойдет солнце и непременно выстрелами, «но побоялись наделать переполох».

Так Виталий Ефимович Лазаренко встретил свое сорокалетие. В эти годы еще не помышляют о подведении итогов, далек от этого был и прославленный клоун, он находился в расцвете жизненных и творческих сил. Время, однако, наложило свою печать на характер этого неукротимого человека. Внешне он стал более сдержан, скуп на слово и жест, больше слушал, чем говорил. Людям, не знавшим его близко, вообще могло показаться, что корифей клоунады — из молчунов. Впрочем, давно замечено, что с возрастом многие одаренные комики, те из них, кто «выплескивается» на зрителе весь, без остатка, в быту как бы «экономят себя». Вот и Лазаренко двадцать три часа в сутки, по свидетельству современника,— на репетиции, в гримировочной, «в своей полутемной квартире, с коридорами, пропахшими кислой капу­стой» — был замкнут. «Но наставал час выхода на манеж — и он преображался... цветным клубком выкатывался на арену, чтобы прыгать, кувыркаться, выкрикивать лозунги дня»*. И вызывать, добавим к этому, взрывы хохота, ибо умение смешить почитал за главное в профессии циркового комика.

Примечательной чертой его в эти годы была тяга к молодым, он любил быть в компании приятелей сына, но и здесь больше слушал, не вмешиваясь. Неожиданно мог сказать, вытаскивая из кармана деньги: «Сходите-ка в хорошую фотографию да снимитесь все вместе...» Страсть фотографироваться была одной из причуд этого таланта. Вряд ли кто другой из цирковых артистов оставил после себя такое количество снимков и такое их разнообразие. Появились у него и некоторые странности: он постоянно затачивал ножом концы спичек, которыми пользовался как зубочистками; когда слушал или был погружен в размышления, спичка неизменно торчала меж зубами. Былой щеголь стал поразительно небрежен в одежде, вызывая во время гастролей повсеместное недоумение своим непрезентабельным видом.

Основной его заботой теперь был сын. Он задался целью дать парню отличную профессиональную подготовку. Заниматься с ним самому было трудно, просто невозможно, не позволяли постоянные разъезды, поэтому пригласил хороших педагогов. Они учили Виталика музыке, танцам, жонглированию, эквилибру, на­ездничеству. И лишь прыжки не доверил никому.

С самого рождения наследника Лазаренко-отец уносился мечтами в облака: его птенец растет для высоких полетов, будет кому продолжить род, поддержать цирковую славу.

С пристальным вниманием наблюдал за своим отпрыском на тренировках, на репетициях, дома. И с горечью признавался себе, что упованиям его сбыться не суждено. Тихий, сдержанный, в меру старательный юноша, увы, звезд с неба не хватал. Уж на этот-то счет отец не заблуждался. Что поделать, не повезло... Всю жизнь Лазаренко ловко одурачивал судьбу-злодейку, словно рыжий белого клоуна на кругу манежа, и вот теперь она отыгралась, больно ударив по отцовской гордости.