Читать «Доменная печь» онлайн - страница 5
Николай Николаевич Ляшко
— Ой, прямо на войско напоролись! Господи!
Хватает меня за рукав да в сторону, в сторону и ругается на всю степь:
— Я ж говорил тебе, старая собака, что не так идем! Кину вот тебя к чорту!..
Я перебираю ногами, шатаюсь, весь будто в страхе и в трепете, и прошу Федоса не покидать меня, оглянуться на мою горькую слепоту. А он летит и пушит, пушит меня. Отошли немного, а нам в спины:
— Стой! Руки вверх! — кричат.
«Ну, держись, Коротков», — думаю и жмусь к Федосу, плачу, а он для отвода глаз трясется. Вижу в щелочки — идут к нам двое, с винтовками: один — усатый, другой — в очках, бритый. Стали подходить, я глаза совсем закрыл.
— Куда вас несет? — спрашивают и присаливают слова стопудовой руганью.
Я рот перекрестил и гнусавлю:
— Та на Дон, на Дон, паны начальники... Может, там войны нема, а люди слепцам подают...
Один подошел ко мне, вызверился, должно быть, и хрипит:
— Отойди один от другого!
У меня сердце ёкнуло и по телу пошел холодок.
Один из солдат обшарил меня, встряхнул лиру и полез в сумку.
Вынул хлеб, вынул луковицы и спрашивает:
— Больше хлеба нету?
— Та не подают, паны начальники, не до того людям, — тяну я.
Назад в сумку солдат ничего не положил, шарахнул меня кулаком по шее, а по месту, откуда ноги растут, как двинет коленом:
— Пшол к чорту!..
Я споткнулся, вскинул руку с палкой, но замечаю из-под локтя, что солдаты винтовок с плеч не сняли, и радуюсь, а на всякий случай все-таки вою:
— Так как же я? Та я ж слепой! Да куда же мне одному...
— Прямо! — кричит. — Прямо! А то на мушку!..
Федос рядом, я вижу его, но шатаюсь, вожу вокруг руками и зову.
— Та тут я! Тут! Чего хрипишь? — кричит он. — Води тебя, нечистую силу, лихорадка б тебя взяла!..
Поймал он мою руку, а когда солдаты скрылись из виду, хмыкнул и боднул меня плечом.
— Здорово, — смеется, — вышло у тебя. Я с тремя такими, как ты, ходил, все они против тебя — ржавый гвоздь. Идем через это село, нам еще верст тридцать итти...
В селе стояли белые. В хатах подали нам три кусочка хлеба да по варенику с вишнями. У своего мужика мы, для отвода глаз, клянчили картошки, шептались с ним и через огород юркнули в степь.
К вечеру у меня между ног, извиняюсь, кожа слезла. Чуть двигался, а как подошли к своим, упал — и ни с места. Стыдно, а встать не могу. Взяли меня ребята на руки и понесли. Пока я рассказывал и записку из пояса доставал, фельдшер, как маленькому, промыл мне где надо, присыпал чем-то, — легче стало.
Попили мы чаю, закусили, а роты уже выстроились — и в поход. Меня с Федосом посадили на тачанку, а в тачанке сено. Обнялись мы с ним и будто в воду — бух в сон!
К утру наши не с двух, а с трех сторон били белых и тискали их в петелечку. Одолели и закрепились. Тут мне и Федосу было объявлено, что мы своим слепцовством принесли революции большую пользу. Нам жали руки, а чуть поправились мы, дали новое дело, а там еще, еще. Знай ходи, скули Лазаря да глазами и ушами работай.