Читать «Наш Современник, 2005 № 06» онлайн - страница 72

И в душе моей, долго внимавшей чудесному звону, возникла вдруг важная мысль о гармонии — и о свободе. Из чего зарождается музыка здешнего рая? Из той свободы, которая предоставлена табунам и стадам: ведь животные бродят здесь без пастухов, совершенно свободно. Но что позволяет животным так вольно пастись, а людям, хозяевам их, не слишком тревожиться о вольготно бродящей скотине?

Всё очень просто: свобода дана табунам и стадам потому, что животные здесь ограничены и стеснены. Склоны гор, и отвесные скальные стенки, и быстрые воды реки — эти преграды серьёзнее, чем пастушеский кнут или окрик. Да, гнедой табунок или пёстрое стадо свободно бредёт по долине реки — но скалистый обрыв или шумный речной перекат всё равно остановят коней и коров, и они побредут себе вспять, по своим же следам, унося гармоничный звон бубенцов…

Быть может, гармония, то есть союз разнородных частей, составляющих целое, может родиться лишь там, где свобода частей ограничена? То прекрасное и гармоничное, что есть мир и в чём мы порой узнаём сокровенную душу, и как бы встречаем живое лицо Божества, — это всё возникает лишь там, где на хаос (свободу в её безграничности) наложены жёсткие узы порядка. Красота и гармония — дети пленённого хаоса, и иначе, как из цепей и оков, им родиться нельзя*.

И всё то прекрасное, что мы видим вокруг, весь этот рай под названьем «Башкирия летом» — это же, в сущности, апофеоз несвободы. Здесь буйство реки ограничено камнем: скальные створы безжалостно стиснули бурный поток. А жаркий порывистый ветер, прорвавшийся к нам из ковыльных степей — он запутался и ослабел в лабиринтах распадков, и в изнеможении лёг на медовые липы…

И что интересно: здесь, в этом летнем раю, как-то не думалось ни о бунте, ни о Пугачёве. А ведь самозванец вёл войско вдоль Белой; вот и в этой деревне Кутаново, где нас с женой угощал медовухой директор кутановской школы — здесь тоже скрипели телеги, бряцало оружие, фыркали кони; первобытно-эдемскую тишину этих мест нарушали жестокие звуки войны.

Но в голову не возвращались привычные мысли о бунте. Быть может, тот дивный край, средь которого мы оказались, изгонял даже помыслы о мятеже? Быть может, покой и гармония здешней природы, усмиряли те горькие муки души, из которых рождается злая энергия бунта?

Ведь бунт есть болезнь повреждённой души и природы, бунт происходит от острой нехватки гармонии в мире — и, может быть, он выражает как раз неосознанно-страстный порыв эту гармонию вновь обрести?

Эту важнейшую мысль — бунт как б о л е з н ь, как мучительный кризис не только души, но и всей бессловесной природы, и преодоление бунта как путь к исцелению целого мира, — эту мысль постарался до нас донести наш другой русский гений, Есенин — в своём «Пугачёве».

IX

Есенинский Пугачёв — это третий из Пугачёвых, явившихся в русской литературе (два первых принадлежат, как мы помним, Пушкину).