Читать «Наш Современник, 2005 № 06» онлайн - страница 64

О том, что весь Южный Урал представлял собой сложно-этнический, непрерывно бурлящий котёл, мы уже говорили. В 1772 году многочисленные калмыки, не стерпев притеснений от русских чиновников, решили уйти на Восток, в родные монгольские степи. Тридцать тысяч кибиток — «деревянных черепах», по выражению Сергея Есенина, — потянулись от Волги «встречь солнцу».

Яицким казакам было приказано остановить самостийную «жёлтую эмиграцию». Казаки, ценившие волю не только в себе, но уважавшие также свободу иного народа, отказались вставать на пути уходящих калмыков. Начальство не нашло слов убеждения — зато нашло пушки с картечью. Вспыхнул бунт; был убит генерал Траубенберг — тот, который и приказал стрелять по неподчинившимся казакам.

Правительству, как пишет Пушкин, пришлось принимать меры строгие, но необходимые. Мятеж был подавлен, огонь бунта сбит — но угли ещё продолжали тлеть под южноуральским котлом. «То ли ещё будет! — говорили прощённые мятежники, — так ли мы тряхнём Москвою». Костёр был готов снова вспыхнуть. «Тайные совещания происходили по степным умётам и отдалённым хуторам. Всё предвещало новый мятеж. Недоставало предводителя. Предводитель сыскался».

IV

И в рассуждениях, и в путешествии мы приблизились к Пугачёву и к пугачёвским местам. Вот она, крепость Магнитная, та, при штурме которой Пугачёв ранен был в руку, жестоко страдал потом этою раной, очень устал от неё, и может быть, в том, что он сдался без боя сообщникам осенью 1774 года, была и «заслуга» той самой магнитогорской картечи.

Сквозь рассветный туман, что плывёт за вагонным окном, вижу разноцветные дымы Магнитогорского комбината. И думаю: ведь судьба всей Российской империи дважды была решена в этих самых местах! Один раз так было в дни пугачёвщины, когда бунт охватил почти треть территории государства, когда пала столица Поволжья Казань и когда на самой Москве уж готовились отражать самозванца. И вот именно здесь, на уральских заводах, наступил перелом всей кампании: здесь решительный Михельсон доказал превосходство регулярной обученной армии над взбунтовавшимся «чёрным народом».

А второй раз и взгляды, и души России были обращены к Магнитогорску в дни «великого перелома», в 1929 году. Магнитострой стал символом новой России, местом, где разрушительная энергия революции была наконец-то обуздана, загнана внутрь мартенов и домен и служила отныне уже не развалу России, а созиданию и укреплению нового русского государства. Хаос здесь вновь, как и в дни пугачёвщины, покорился порядку — волны русского бунта разбились о камни Урала.

Вообще, Урал всегда служил прочной опорой огромному, рыхлому телу России. Недаром и расположен он, как позвоночник, посередине: недаром и называется он Уральским хребтом. Даже контур его и изгибы — взгляните на карту! — поразительно напоминают человеческий позвоночник. Не могу не привести замечательных слов, произнесённых в конце XIX века на съезде горнопромышленников Урала. «В течение 200 лет вся Россия пахала и жала, ковала, копала и рубила изделиями его (Урала. — С. С.) заводов. Она носила на груди кресты из уральской меди, ездила на уральских осях, стреляла из ружей уральской стали, пекла блины на уральских сковородках, бренчала уральскими пятаками в кармане…».