Читать «Наш Современник, 2005 № 06» онлайн - страница 111

Следует отметить, что Соловьев, рассуждая об уходе Ивана Киреевского в Оптину Пустынь, отверг всякое философское значение за святоотеческой традицией, что странно для философа-христианина и что делает не совсем ясным влияние Оптиной на русскую культуру, ведь одной из главнейших задач своей деятельности оптинские старцы считали именно книгоиздание. Впрочем, через несколько страниц своей «России и Европы» он признает за религиозной философией некоторое значение и, называя ее философским мистицизмом, пишет: «Если наша философская мысль обнаруживает теперь мистическое направление, — ничего более определенного о ней пока сказать нельзя, — то она, наверное, никаких плодов не принесет на почве нашего национального мистицизма». Таким образом, православие, названное «национальным мистицизмом», В. С. Соловьев считает философски бесплодным, к тому же философ относит русских к «полудиким народам Востока», странным образом не замечая, что тем самым вычленяет Россию из обще-европейского единства, на котором настаивал ранее. Затем В. С. Соловьев говорит о том, что «более основательная надежда на великую будущность возбуждает, по-видимому, русская действительность в области изящной литературы и искусств». Но и тут философ отмечает, что писатели, получившие мировую известность, — «или покойники, или инвалиды. Гоголь, Достоевский, Тургенев — умерли; И. А. Гончаров сам подвел итог своей литературной деятельности; младший, но самый прославленный из наших знаменитых романистов, гр. Л. Н. Толстой, уже более десятка лет, как обратил совсем в другую сторону неустанную работу своего ума». Таким образом, «особый внеевропейский русско-славянский культурный тип, с своею особенною наукой, философией, литературой и искусством, лишь предмет произвольных гаданий и чаяний, ибо никаких положительных задатков новой самобытной культуры наша действительность не представляет», a «сама Россия, при всех своих особенностях, есть одна из европейских наций».

Переходя к «теории культурно-исторических типов», В. С. Соловьев начинает с утверждения, что «в своем национальном эгоизме, обособляясь от прочего христианского мира, Россия всегда оказывалась бессильна произвести что-нибудь великое или хотя бы просто значительное». 3атем философ заключает: «Китайская империя, несмотря на все сочувствие к ней Данилевского, не одарила и, наверное, не одарит мир никакою высокою идеей и никаким великим подвигом; она не внесла и не внесет никакого вековечного вклада в общее достояние человеческого духа». Этот тезис философа, в сущности, является косвенным признанием существования «особых культурно-исторических типов», ибо, противопоставляя Китай Западу, Соловьев вольно или невольно разбивает свою концепцию единой культуры. Критикуя историческую схему, данную Данилевским, Соловьев добавляет, что «со времен вавилонского столпотворения мысль и жизнь всех народов имели в основе своей эту идею национальной исключительности, но европейское сознание, в особенности благодаря христианству, возвысилось решительно над этим, по преимуществу, языческим началом».