Читать «Наш Современник, 2005 № 06» онлайн - страница 113

Еще одним аргументом В. С. Соловьева было утверждение о том, что тезис Данилевского о невозможности передачи начал одного культурно-исторического типа другому противоречит идее преемственности цивилизаций, ибо как могут тогда славяне быть наследниками Византии, а романо-германский мир наследником Рима? Тут, однако, следует обратить внимание на то, что Данилевский отрицал возможность передачи именно «начал» одного типа другому. Но сами эти начала вырабатываются каждым типом самостоятельно, «при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествующих и современных цивилизаций». Несостоятельным считал В. С. Соловьев и утверждение Данилевского, что человечество и народ (нация, племя) соотносятся друг с другом, как родовое понятие к видовому. По мнению философа, народ и человечество соотносятся, как часть и целое, «как реальный и живой организм к своим органам или членам, жизнь которых существенно и необходимо определяется жизнью всего тела». По поводу этого тезиса П. Е. Астафьев остроумно заметил: «Где и когда был известен организм, не имеющий свое личное сознание и волю?». Страхов же возразил: «Культурно-исторические типы, их вид, состав, их взаимное положение и последовательность — весь этот анализ нам необходимо будет вполне признать, все равно, будем ли мы думать, как Данилевский, что эти типы суть как будто отдельные организмы, последовательно возникающие и совершающие цикл своей жизни, или же мы, вместе с г. Соловьевым, вообразим, что это „живые и деятельные (и, следовательно, в некоторой степени и сознательные) органы человечества как единого духовно-физического организма“». Таким образом, Страхов справедливо указывал на то, что Данилевский нашел новую схему структурного единства человечества.

В. С. Соловьев в споре о наследии Данилевского настаивает на объектив-ности и универсальности науки, которая, по утверждению философа, разграничивается по степеням развития, а не по типам развития. Тут В. С. Соловьев стучался в открытую дверь, ибо, в отличие от куда более известного О. Шпенглера, Данилевский не отвергал объективности научного знания и передачи его от одного типа к другому: «…науки и искусства (и преимущественно науки) составляют драгоценнейшее наследие, оставляемое после себя культурно-историческими типами… составляют самый существенный вклад в общую сокровищницу человечества». Не отрицая объективного характера науки, Данилевский лишь указывал, что характер нации может оказывать влияние на ее развитие. Возражая Соловьеву, эту мысль Данилевского повторил и Н. Н. Страхов. Важнейшим аргументом В. С. Соловьева, направленным против «теории культурно-исторических типов», стало указание на универсальный характер мировых религий. В качестве примера философ взял буддизм, исповедуемый народами, которые «в других отношениях не имеют ничего общего». Страхов возразил: «Разве Данилевский когда-нибудь учил, что каждый тип должен иметь свою религию? И несмотря на „всемирную культурно-историческую важность“ этой религии, она распространялась по народам, которые „в других отношениях не имеют ничего общего“ между собою, т. е. культурные типы продолжают существовать, несмотря на общую религию. В дальнейшем В. С. Соловьев фактически отказался от этого своего утверждения, бывшего одним из главных в полемике о „культурно-исторических типах“. В. В. Сербиненко отметил, что Соловьев, после специального изучения дальневосточных цивилизаций, „фактически снимает одно из своих прежних возражений против теории Данилевского, тезис об универсальности буддистского влияния на Дальнем Востоке“, и, „признавая исторический факт культурной разобщенности и серьезность проблемы взаимоотношения различных культурных традиций, В. С. Соловьев тем самым признает, хотя и косвенно, определенную реалистичность концепции культурно-исторических типов“». Подводя итог сказанному, В. В. Сербиненко отметил: «В целом же полемика между Данилевским (точнее, Страховым. — А. Е.) и Вл. Соловьевым и эволюция философско-исторических взглядов последнего отразили продолжающийся в русской общественной мысли последних десятилетий XIX века процесс своеобразной „переоценки ценностей“, серьезного переосмысления стандартов упрощенно европоцентристского подхода к восточной культуре». То есть многие возражения В. С. Соловьева против Данилевского в конце 80-х годов XIX века проистекали из его упрощенного европоцентризма. Известный западник В. П. Боткин отметил: «Под громким словом „человечество“ Европа, в сущности, разумеет, сама того не сознавая, только племена, принявшие ее цивилизацию». Русский философ, очевидно, всё сознавая, думал так же, как европейцы. В то же время сама европейская мысль начала высказывать идеи, близкие к теории Данилевского. Знаменитый французский социолог Г. Лебон в нашумевшей книге «Психология народов» отмечал: «Различные элементы цивилизации какого-нибудь народа, будучи только внешними знаками его психологического склада, выражением известных способов чувствования и мышления, свойственных данному народу, не могут передаваться без изменений народам совершенно иного психического склада. Передаваться могут только внешние, поверхностные и не имеющие значения формы». В русском переводе книга Г. Лебона появилась в 1898 году, примерно через десять лет после соловьевской «России и Европы».