Читать «Борис Рыжий. Дивий Камень» онлайн - страница 64

Непростая история. К эпистолярным свидетельствам А. Пурина стоит добавить его же стиховое:

(Он меня недолюбливал — и поделом: мне смешно, если дразнят гусей… Но со смертью его все на свете на слом вдруг пошло с очевидностью всей.)

У Рыжего во время первых посещений Питера были только стихи такого толка («Трубач и осень»):

Полы шляпы висели, как уши слона. А на небе горела луна. На причале трубач нам с тобою играл — словно хобот, трубу поднимал. Я сказал: посмотри, как он низко берёт, и из музыки город встаёт. Арки, лестницы, лица, дома и мосты — неужели не чувствуешь ты? Ты сказала: я чувствую город в груди — арки, люди, дома и дожди. Ты сказала: как только он кончит играть, всё исчезнет, исчезнет опять. О, скажи мне, зачем я его не держал, не просил, чтоб он дальше играл? И трубач удалялся — печален, как слон. Мы стояли у пасмурных волн. И висели всю ночь напролёт фонари. Говори же со мной, говори. Но настало туманное утро, и вдруг всё бесформенным стало вокруг — арки, лестницы, лица, дома и мосты. И дожди, и речные цветы. Это таял наш город и тёк по рукам — навсегда, навсегда — по щекам.

1994, сентябрь

Он тогда питал слабость к слонам — вспомним стихи о Велимире Хлебникове.

Да, Леонтьев привел Рыжего к Пурину. Надо сказать — и они сейчас говорят об этом, — что ошеломительности открытия оба не испытали, все было проще и скромней: появился парень с хорошими стихами, умеющий много и много обещающий. Нет, не гений, не чудо… не Есенин, словом. Леонтьев говорит: он услышал в Рыжем интонацию. Интонация. Да, в этом дело. Поэт есть интонация.

Потому что интонация стихов должна быть правдивой — и красивой — и похожей на автора. Значит, стихи удаются, только когда поэт чувствует (знает), что он прав. Что совесть чиста. Ему надо любить себя — или хотя бы жалеть. В противном случае не пишется. Иному — и не живется (Лурье С. Поэт Рыжий — синие облака // Русский журнал. 2003. 21 июля).

В этот день — 8 сентября 2014 года — в Челябинске открылась памятная доска Рыжему. А накануне в Нью-Йорке на пересечении 108 Street и 63 Drive появилась табличка с именем Sergei Dovlatov Way. Кстати, в Питере на улице Рубинштейна давно (с 2007 года) висит доска с профилем Довлатова — нос картошкой (довольно большой), по автошаржу.

Сближения нарастают. Некоторые — изумляют.

8 сентября 1914-го Александр Блок написал знаменитые стихи:

Рожденные в года глухие Пути не помнят своего. Мы — дети страшных лет России — Забыть не в силах ничего. Испепеляющие годы! Безумья ль в вас, надежды ль весть? От дней войны, от дней свободы — Кровавый отсвет в лицах есть. Есть немота — то гул набата Заставил заградить уста. В сердцах, восторженных когда-то, Есть роковая пустота. И пусть над нашим смертным ложем Взовьется с криком воронье, — Те, кто достойней, Боже, Боже, Да узрят царствие твое!

(«Рожденные в года глухие…»)