Читать «Борис Рыжий. Дивий Камень» онлайн - страница 59

Военно-медицинская академия сменила (1940) Обуховскую больницу для бедных. Там был морг. Туда привезли писателя Гаршина, когда он простился с собой в лестничном пролете. Туда перенесли бездыханного Анненского с вокзальных ступеней. Туда же привезли из «Англетера» тело Есенина. Так заканчивается завоевание столиц.

Рыжего постоянно сравнивали с Есениным. Но он сам определил дистанцию между народным кумиром и собой:

Там вечером Есенина читали, портвейн глушили, в домино играли. А участковый милиционер снимал фуражку и садился рядом и пил вино, поскольку не был гадом. Восьмидесятый год. СССР. Тот скверик возле мясокомбината я помню, и напоминать не надо. Мне через месяц в школу, а пока мне нужен свет и воздух. Вечер. Лето. «Купи себе марожнова». Монета в руке моей, во взоре — облака. «Спасиба». И пошел, не оглянулся. Семнадцать лет прошло, и я вернулся — ни света и ни воздуха. Зато остался скверик. Где же вы, ребята, теперь? На фоне мясокомбината я поднимаю воротник пальто. И мыслю я: в году восьмидесятом вы жили хорошо, ругались матом, Есенина ценили и вино. А умерев, вы превратились в тени. В моей душе ещё живёт Есенин, СССР, разруха, домино.

(«Там вечером Есенина читали…», 1997)

…У русской поэзии есть память об Андре Шенье, павшем на плахе. Молодой Пушкин назвал его Андреем, посвятив обширное стихотворение жертве революции (1825):

Зовут… Постой, постой; день только, день один:            И казней нет, и всем свобода,            И жив великий гражданин            Среди великого народа. Не слышат. Шествие безмолвно. Ждет палач. Но дружба смертный путь поэта очарует. Вот плаха. Он взошел. Он славу именует…            Плачь, муза, плачь!..

Борис Рыжий — не тот тип, он больше напоминает печально-разгульного шотландца — посетителя буйственных заведений Роберта Бёрнса с его веселыми нищими:

Здесь краж проверяется опыт В горячем чаду ночников. Харчевня трещит: это топот Обрушенных в пол башмаков. К огню очага придвигается ближе Безрукий солдат, горбоносый и рыжий, В клочки изодрался багровый мундир. Своей одинокой рукою Он гладит красотку, добытую с бою, И что ему холодом пахнущий мир. Красотка не очень красива, Но хмелем по горло полна, Как кружку прокисшего пива, Свой рот подставляет она.

(«Веселые нищие» в переводе Эдуарда Багрицкого, 1928)

Здесь же неподалеку и певец канавы, луны и пьяного корабля, законченный безумец Артюр Рембо, о котором здорово написал в далекой бурной молодости учитель Рыжего Евгений Рейн: