Читать «Мания страсти» онлайн - страница 98

Я ворочаюсь с боку на бок в постели, люблю эти весенние вечера. Я поднимаюсь в кафетерий, тосты, масло, клубничный джем. Типичный полдник беззаботного детства, послешкольные «четыре часа» (тартинки на белоснежной скатерти стола, там, когда-то, в деревне). Через два часа я закажу двойной виски, позвоню Доре в ее номер, пойду встретить ее после ванны, мы обнимемся, пойдем гулять по улицам… Она поведает мне о своих уловках, партии в покер. А я не расскажу ничего. Или, просто чтобы развлечь ее, поведаю о страхах госпожи Чан, что Чжуан-Цзы вернет ее на двадцать веков назад. Это напоминает мне маоистскую кампанию, когда-то в Китае, против Конфуция, «пожирателя женщин». Вся страна была оклеена афишками против «мэтра Кона». «Если ты больше не сюрреалист, ты умер», — говорил господин Ли на превосходном французском, одновременно восхищенный и раздраженный трафаретным стилем стандартных лозунгов. Но самым сюрреалистическим выглядел именно господин Ли, когда произносил «если ты больше не сюрреалист, ты умер». Франсуа, слушая эту историю, просто умирал со смеху. «Тебе следовало бы попросить его рассказать тебе последний сон. — Господина Ли? — Ну да. — Представь себе, он видел гигантскую черепаху, поедающую его мозг… — Мао собственной персоной? — Или крупного телосложения бородач, воздевающий руку в обвинениях в уклонизме… — Маркс? — Или усатый немец, требующий изучить его счета… — Энгельс? — Или маленький исступленный человечек с зоркими глазками, монголоидного типа, парализованный, в коляске, которую толкают два милиционера, переодетые санитарами… — Ленин? — Или человеческая масса, обрушившаяся на стол после удара ледорубом в голову… — Троцкий? — Или сигара, разросшаяся до размеров пушки… — Кастро? — Или Христос, стоящий перед толпой и дающий публичные уроки вскрытия… — Че Гевара? — Или еще один усатый воющий безумец, заставляющий целые толпы воздевать руки в исступлении… — Гитлер? — Или… — Ладно, ладно, хватит… — Прочесть тебе мою брошюрку? — О чем это? — Декларация управ на человека. — Ну, давай».

— Все люди, включая женщин, рождаются пленными и неравными, и право должно попытаться исправить это в той мере, в какой это возможно. Они являются пленниками узости своего мышления и своих верований, неравными в своих физических, умственных, сексуальных, эстетических возможностях, каковое обстоятельство усугубляется несправедливо распределяемым богатством, дутыми репутациями, добровольным заточением в невежестве. Им не приходится верить ни в какой потусторонний мир, ни в какого бога, ни в какое воздаяние, ни в какое будущее. Оставь надежду всяк сюда входящий. Ты, который вдыхаешь и читаешь эти строки, не забывай быть свободным, и ты свободен лишь потому, что можешь этой свободы лишиться.