Читать «Мания страсти» онлайн - страница 113

Абрамович, который восхищался Гулдом и в то же время безумно его ревновал, не мог удержаться в разговорах от подшучивания в его адрес, называя его «гнусным мальчишкой», «взвинченным парнем», «надутым индюком», «сентиментальным юнцом». Он возвеличивал его, затем унижал, этакая смесь высокомерного патернализма и притворно-добродетельного материализма. Это было сильнее его, можно было подумать, что за него говорит некая пластинка, он не мог выносить Гулда, и ничто не выводило его из себя больше, чем его напевание вполголоса за роялем, что можно расслышать в некоторых записях, доказательство того, что Гулд (одержимый манией величия) считал, будто находится наедине с музыкой. «Мало того, он еще и поет фальшиво», — утверждал Абрамович (но понять, правильно или фальшиво поет Гулд, просто нет времени, к тому же он и не поет вовсе, у него вокальное воспарение). Существуют такие организмы: они внушают страстную любовь-ненависть, чувствуется, что высший их принцип — независимость, некое бытие вне, вечная юность, проявления которой якобы старательно подавлялись, необыкновенные свойства спинного мозга, другая жизненная емкость легких, другая потребность во сне. Франсуа вызывал подобного рода реакцию: намагничивание, беспокойство, отрицание. Итак, подобное бывает не только в музыке, но и в обычной жизни (которая, впрочем, тоже музыка). Особая манера держаться, ходить, говорить, пить, дышать. Что-то христовское, если хотите. Что может проявляться все равно где, все равно когда, по отношению все равно к кому. Мужчина или женщина. Чистый или нечистый. Гениальный или нет.

Гулд, великий читатель Библии (на его ночном столике нашли зачитанный до дыр экземпляр), был прежде всего авантюристом в том, что касалось Времени:

«Играть с чувством времени, масштабом времен, в их взаимоотношениях с единичными голосами, расслышать некий единственный голос, воспринимая, через то, что говорит он, отдельные, хотя и одновременно звучащие, послания».

Он один и тот же или его много? Нужно выбирать, семья не приемлет фуги. Дух смерти дорожит своим подобием. Этот вечный юноша, этот мальчишка, этот юнец, этот мотылек с лицом старого клошара должен быть отнесен в свою универсальную колыбельку-склеп. Мы отыщем подобающие фотографии. Вы были малышом или малышкой, спокойно. Ваша мать заархивирована, ваша бабушка тоже. Напрасно вы хитрили, напевая свои фуги, жизнь вам покажет фигу. Хлоп: рояль-гроб. Возвращение в исходную ячейку.

Первый пил запоями, второй кололся, третий вел разнузданную сексуальную жизнь, у четвертого имелись революционные притязания, пятый возомнил себя музыкантом, которому нет равных. Мы, Лежаны, боролись со всеми этими типами. Из нашего Центра Леймарше-Финансье мы беспрерывно присматривали за ними. Господин Коммо и госпожа Коммель из Бюро Включенного Наблюдения следили за их эволюциями по компьютеру. Так вот, уж поверьте мне, гении они там или нет, их жизнь легкой не назовешь. Коль скоро речь идет о некоем Глене Гулде, достаточно заглянуть в его дневник наблюдений собственного физического состояния: