Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 33

Фельдмаршал твердо и громко отвечал: „это показывает вашему величеству пламенное желание народа видеть своего государя, в том отвечаю вам, государь, головою!"

—   „Прикажите, сказал император, указывая на меня и на князя Жевахова, прикажите им, сударь,  остановить эту толпу".

"Фельдмаршал указал нам рукой на толпу, приближавшуюся с разных сторон. Повторять повеления не нужно было, мы его слышали. Кн. Жевахов, я, гусар поскакали на встречу толпе, но трем всадникам нет никакой возможности остановить 20 или еще более тысяч человек, бегущих на встречу с криком „ура" из всей силы горла. Толпа нас свернула и мы вместе с нею доехали до Павла Петровича. Народ окружил батюшку-царя. Фельдмаршал, подняв трость, громко закричал:

—   „Молчать, ребята, смирно, государь не жалует ура!" Вдруг так все стихло, что если  муха  полетела, ее услышали бы.  Государь тогда изволил поприосаниться, приподнялся на стременах  и   всемилостивейше  изволил сказать:   „спасибо вам", толкнул шпорой вернаго коня своего Фрипона и поехал курц-галопом; толпа раздвинулась, поклонились в пояс царю, не пошевелив губ.

Таким образом кончилось рекогносцирование неприятеля. Павел Петрович возвратился в Лефортов дворец, где и кушал.

На другой день, в 4 часа утра, назначено начать маневры; голова первой полковой колонны Екатеринославскаго полка стояла в 10 саженях от ограды сада Покровскаго дворца, где цесаревна, дочь Петра Великаго, Елизавета была возлелеяна, где француз доктор Лесток обработал план переворота в правлении Российской империи, где малороссийский казак Розум выработал себе титло графское, сан фельдмаршала, достоинство гетмана, многия тысячи душ крестьян во владение и на миллионы сокровищей, где даже восприяло свое начало, скрываясь в непроницаемом и непостижимом пространстве будущности, величие повелителя маневров.

Относительно собственно самих маневров сказать нечего, они были скудны в стратегии, жалки в тактике и никуда годны в практике! За оградою или просто за ветхим забором в саду дворца были выстроены места для помещения зрителей. Более, гораздо более тысячи дам и девиц, одна другой пригожее— тогда в Москве сохранялась и существовала еще древняя русская без примеси красота—красавицы были черноокия, краснощекия, чернобровыя, здоровыя, занимали упомянутыя места; за сими местами в аллеях сотни столов стояли с разными кушаньями, в завтраке подаваемых.

Пред местами Павел Петрович на верном коне Фрипоне, фельдмаршал, нас два адъютанта и камер-паж Башилов, впоследствии тайный советник, кавалер многих орденов, сенатор, главный начальник строительной в Москве коммиссии и староста цыганскаго табора. Моя должность состояла в том— передавать повеления государя, сообщать приказания фельдмаршала командирам полков. Я скакал на коне во всех направлениях ежеминутно; Башилов, у котораго у длиннофалднаго камер-пажескаго мундира карманы были наполнены апельсинами, при произнесении государем его имени, Башилов— подавал его величеству апельсин; другая его обязанность была быть ширмою.